Леопард. Новеллы - [123]
И буря разразилась на рассвете двадцать шестого дня. С нашего утеса мы видели, как надвигается ветер, зыбящий далекую волну. Уже невдалеке лениво и размашисто вздувались свинцовые буруны. Вскоре вихревой порыв долетел и до нас, завыл в ушах, прибил к земле иссохшие розмарины. Море под нами разорвалось; пенясь белесым гребнем, накатилась первая большая волна.
«Прощай, Заза. Ты не забудешь».
Грохочущий вал разбился о скалу. Сирена низринулась в разноцветные брызги и больше не показалась, словно растворившись в пене.
Наутро сенатор уехал. Я провожал его на вокзале. Сенатор был, как всегда, строптив и язвителен. И только когда поезд тронулся, он протянул из окна руку и коснулся пальцами моей головы.
На рассвете следующего дня в редакцию позвонили из Генуи. Ночью сенатор Ла Чиура упал в море с палубы «Рекса», отплывшего в Неаполь. Хотя на воду немедленно спустили шлюпки, тело так и не нашли. Через неделю было вскрыто его завещание. Беттине отошли все банковские сбережения сенатора и домашняя обстановка. Библиотека завещалась Университету Катании. Согласно последней приписке, я унаследовал греческий кратер с фигурами Сирен и увеличенную фотографию акропольской Коры. Оба предмета я отправил домой в Палермо. Затем началась война. Пока я перебивался с хлеба на воду в Мармарике, «Освободители» разрушили мой дом. Когда я вернулся, фотография была изрезана вдоль и поперек: во время ночных грабежей мародеры пустили ее на факелы. Кратер раскололи на куски. Самый большой из них представлял собой ноги Одиссея, привязанного к мачте. Я храню его до сих пор[287]. Книги сложили в подвале университета. На стеллажи не хватает фондов. Так что книги медленно тлеют, обращаясь в прах.
Слепые котята
Угодья Ибба, изображенные в масштабе 1:5000, занимали целую полосу парафиновой бумаги два метра длиной и восемьдесят сантиметров высотой. Впрочем, не все, что было нанесено на карту, принадлежало семье: был, например, на юге краешек моря – у этих берегов, окаймленных сетями для ловли тунца, оно оставалось бесхозным; были на севере необитаемые горы, которые Ибба никогда и не стремились захватить; было там еще немало немаленьких белых пятен вокруг лимонно-желтых владений семьи – либо те земли, которые не удалось выкупить, поскольку хозяева их сами были богаты; либо земли доступные, но отвергнутые по причине полной их негодности; либо земли вожделенные, чьи владельцы уже обрабатывались, только не достигли пока нужной степени готовности к сделке. И было там совсем немного участков, перекрашенных из желтого в белый цвет, так как их продали в трудные, неурожайные годы, чтобы приобрести другие, получше. Эти белые вкрапления (только по краям карты) не умаляли величия желтого пространства: от его яйцевидного ядра – Джибильдольче[288] и окрестностей – тянулась широкая лапа, на востоке она сужалась, а затем вновь полнела и расходилась на два щупальца – одно тонким кончиком дотягивалось до моря, другое обрывалось на севере, у подножия отвесных и бесплодных гор. Экспансия на запад была еще внушительнее: там лежали бывшие церковные земли, уступавшие натиску Ибба послушно, как свиной жир – натиску ножа. Для захвата небольших участков Сан-Джачинто и Сан-Нарчизо хватило легкой экспроприационной атаки, зато оборонительная линия у реки Фаваротта[289] продержалась долго, однако и она была сломлена, и сегодня, 14 сентября 1901 года, тет-де-пон находился уже по ту сторону реки благодаря приобретению Писпизы, маленького, но жирного именьица на правом берегу.
Новые владения пока не успели покрыться желтой краской на карте, но тушь и кисточка на письменном столе уже ожидали появления Кальчедонио – он один в доме умел ими пользоваться как следует. Сам дон Бальдассаре Ибба, глава семьи и полубарон, попробовал себя в этом деле десять лет назад, заполучив участок Шиддико, но потерпел фиаско: всю карту залил желтым, и пришлось выложить кучу денег на новую. Впрочем, тушь в том флаконе не закончилась до сих пор. На сей раз дон Бальдассаре не рискнул приложить руку, только водил за кисточкой наглым крестьянским взглядом и думал, что отныне даже на общей карте Сицилии можно видеть угодья Ибба, огромные, что твоя блоха, по сравнению с необъятным островом, и все же вполне различимые.
Дон Бальдассаре был доволен и раздражен одновременно: такие эмоции часто соседствовали в его душе. Этот Феррара, этот поверенный князя Салины, прибывший утром из Палермо заключать сделку, кочевряжился до самого подписания – нет, ну прямо до подписания! – и даже потом, да еще и сумму заломил в восемьдесят розовых купюр Банка Сицилии вместо векселя, который уже был для него приготовлен; а ему, дону Бальдассаре, пришлось идти наверх и доставать сверток из самого потайного ящика письменного стола, что было связано с немалым риском, ведь в эти часы Марианнина и Тото наверняка крутились где-то поблизости. Правда, поверенный дал себя облапошить, уступив тысячу шестьсот лир от капитализированной стоимости земли ради этих восьмидесяти лир годовой арендной платы, взимаемой фондом Церкви, хотя дон Бальдассаре (как и нотариус) знал, что арендная плата девять лет назад была опротестована другим поверенным князей Салина. Но это не имело значения – любое, даже самое ничтожное противодействие его воле, особенно в денежных вопросах, выводило дона Бальдассаре из себя: «Им деваться некуда – только что продать, а еще от векселей нос воротят, банкноты им подавай!»
Роман «Леопард» принадлежит к числу книг, которые имели большой успех не только в Италии, но и во Франции, Англии и США.Роман «Леопард» вышел в свет после смерти его автора, который не был профессиональным писателем. Князь Джузеппе Томази ди Лампедуза, старый аристократ, был представителем одного из самых знатных и старинных родов Сицилии.Актуальность романа заключается в проблеме, лежащей в центре книги. Это освобождение королевства Обеих Сицилий, осуществленное Джузеппе Гарибальди и его армией добровольцев («Гарибальдийская тысяча»)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.
«Единственная стоящая победа — это победа вопреки». Почему мы совершаем выбор и в какой момент он становится взрослым? Любовь не без строгости?
Человек так устроен, что не может жить без каких-то рамок и границ — территориальных, духовных, жанровых. Но на самом деле — где-то глубоко внутри себя — мы все свободны, мы — творцы бесконечных миров. В сборнике опубликованы тексты очень разных авторов. После их прочтения хочется создавать нечто подобное самому. И такая реакция — лучшая награда для любого писателя.
«Без сомнения нет веры. Без страха нет мужества». Книга открывает историю нового покорения пространства. Завоевание Космоса начинается внутри каждого из нас.
В психбольницу одного из городов попадает молодая пациентка, которая тут же заинтересовывает разочаровавшегося в жизни психиатра. Девушка пытается убедить его в том, что то, что она видела — настоящая правда, и даже приводит доказательства. Однако мужчина находится в сомнениях и пытается самостоятельно выяснить это. Но сможет ли он узнать, что же видела на самом деле его пациентка: галлюцинации или нечто, казалось бы, нереальное?
Небольшая фантастическая повесь. Дневнеки, интервью, воспоминания людей, ставших свидетелями и участниками событий, произошедших в небольшом научном городке, после того, как некоторые жители стали обладателями экстрасенсорных способностей.
Сказки, легенды и рассказы по мотивам онлайн-игры. Вообще, друзья говорят, что стихи у меня получаются гораздо лучше. Но я всё-таки решилась собрать все мои сочинения в одну книгу и опубликовать.
Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.
Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.
Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».