Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг. - [48]

Мы предоставили для столовых превосходные, большие и светлые палатки, снабдили их кухонной утварью, белой клеенкой для столов и белыми передниками для официантов. Столы и скамейки были сделаны из остатков упаковочных ящиков и из обломков, принесенных морем, поскольку леса на острове [почти] нет, на весь лагерь – всего два дерева!

Персонал был предоставлен Земством, и даже получал от него небольшое жалованье. Но контроль оставался в руках ARC, и я всегда сам устанавливал линию поведения, решал важные вопросы и запрашивал строгую отчетность обо всех продуктах, поступавших в столовые.

Производит впечатление видеть этих людей за едой, собирающихся и занимающих свои места ради небольшой порции риса, какао с молоком и хлеба, или что есть в меню в этот день, – генерала-инвалида, княгиню, простого казака, офицера, лично награжденного бывшим царем, калмыцкую женщину – и получающих свою порцию в оловянную тарелку и чашку, сделанную из консервной банки. И видеть глаза, показывающие их волнение при виде этой скромной еды, которая для них сейчас – настоящее пиршество. Попробуйте пожить полгода на консервированной «конине», бобах и на половине потребной порции хлеба, и вы их поймете.

До 7 июня мы приготовили 28 179 обедов для женщин и детей и 48 206 – для выздоравливающих. В госпиталях у нас есть такие записи лишь с 5 мая, и с того времени мы выдали [больным] 11 014 рационов.

Дело это было очень важным как для физического, так и психологического [состояния беженцев]. Истощенные тела восстановились и, может быть, были спасены от смерти. В некоторых случаях, особенно среди женщин, сохранены души [людей], ибо некоторые опустились до весьма жалкого состояния и полного уныния просто от мыслей о том, что снова и снова придется есть это бесконечное «обезьянье мясо», как они прозвали [консервы].

Санаторий

Одно из учреждений [на Лемносе], которыми ARC имеет право гордиться более всего, – это санаторий для туберкулезных больных, успешно действующий в настоящее время. Хотя сперва он был одним из самых трудно начинавшихся наших предприятий, сейчас он стал гордостью и Медицинского управления, и административной службы, и лагеря в целом.

Я нашел много этих страдальцев, живших в невыносимых условиях, скученных по 10–12 человек в палатках [вместе со здоровыми], где не было места переодеться и даже редко была возможность помыться. Я решил, что наиболее важная и срочная задача – это переселить их, как ради их собственного блага, так и ради блага тех [здоровых], с кем они жили. Смог я это сделать лишь ценой больших усилий. Но в конце концов доктор Говоров, ныне главный врач лагеря, заинтересовался, и мы сделали санаторий – такой, о котором стоило бы говорить.

Когда санаторий был открыт, первыми пациентами в нем были 26 мужчин, две женщины и 6-летняя девочка. ARC предоставил палатки, полы для них, постельные принадлежности, медикаменты, еду, одежду, оборудовал лабораторию. И вообще предоставил все, чтобы сделать это место чистым и удобным.

Учреждение это было расположено напротив склона горы, у потока, с красивым видом на Мудросскую бухту, а вдали видны даже Самотраки и Афон. Здесь, укрытые от ветров, больные наслаждаются солнечными ваннами и душем, приятной тенью деревьев даже в самые жаркие часы. Это, вкупе с хорошим питанием, чистой одеждой, хорошими условиями жизни и заботливой медицинской помощью, дает весьма заметное улучшение их состояния.

Месяц спустя, из-за логистических трудностей, Донской лагерь переехал в Мудрос Западный и объединился с Кубанским лагерем. С ним переехал и санаторий. Найти хорошее место для него было нелегко, но в конце концов мы поставили его на холмах примерно в двух милях от лагеря, около главного водопровода, идущего с гор. Рядом с входом расположен большой сад, владелец которого, грек, любезно позволяет пациентам пользоваться им для воздушных ванн в особенно жаркую погоду. Мы обеспечили пациентов играми и иногда привозим русские газеты. Но [в общем] найти для них развлечение было нелегко, поскольку мы [тут] отрезаны от цивилизации и трудно что-то купить.

Санаторий обеспечил лечение 80 мужчин, 12 женщин и одного ребенка. Сейчас на лечении – 50 человек. 16 были выписаны, а другие были вынуждены покинуть нас для переезда в другие страны.

По общему мнению, это замечательное дело вполне удалось. Все начальство и пациенты столь воодушевлены, что санаторий, если возможно, переедет в Болгарию, увеличится и станет постоянным учреждением. Главный врач [лагеря] хочет заинтересовать [в этом] болгар и получить их поддержку, обещая принимать [в санаторий] и болгарских больных.

Училища

Кубанское [Алексеевское военное] училище, с 348 воспитанниками и преподавателями, было одним из первых [частей], прибывших сюда и претерпевших больше всех. Всю холодную, сырую зиму они жили, скученные по 14 человек в палатке, без кроватей, а большинство – и без матрацев. Спали на сырой земле, завернувшись лишь в шинель или бурку. Сменного обмундирования не было, как и места для его хранения. Делали уроки и проводили занятия во все тех же палатках. Условия, в которых готовили и принимали пищу – почти невообразимые. [Вдобавок] – все страшно вшивые, без всякой возможности избавиться от этой напасти.