Легенды Ведической Руси - [41]
Улыбнувшись, Мирослава (так звали незнакомку) сказала:
— Как я могу отказать тебе! Ты снился мне с самого детства. И я давно полюбила тебя. Многие годы я смотрела на тебя и твою мастерскую глазами статуи, но ничего не могла сказать.
Тогда Александр Македонский спрыгнул с коня и поклонился на Саймаку.
— Только великий мастер мог сотворить невозможное! Сила твоего таланта равна силе самих богов! Ведь ты смог вдохнуть жизнь в мраморное изваяние и создать прекраснейшую из смертных! В честь этого великого события я объявляю, что празднование вашей свадьбы пройдёт на этой площади, и македонцы с согдийцами будут сидеть за общим столом. А на улицах города зазвучат гимны Афродите и Великой Ладе.
После свадебных торжеств Саймак с Мирославой, простившись с Александром, вернулись домой в Голунь. Они прожили долгую и счастливую жизнь, а свидетели их необычной встречи сложили эту сказку, которая разнеслась по всему Дону.
Случилась эта история еще при царе-батюшке. В те времена ханты считались царскими людьми. Добывая пушнину, они платили государству ясак, и за это император их оберегал. Государь запрещал купцам спаивать охотников, у которых они скупали добычу. Только раз в году, весной, после промысла, разрешалось завозить спиртное на Юган. Да и то, царские чиновники внимательно следили, чтобы торговые люди не злоупотребляли этим правом. Ведь если ясачный человек погибал от спиртного, то в убытке была государственная казна. Только в Сургуте для русских и приезжих промысловиков круглый год продавалась водка. Но Сургут был далеко, и ездить туда было довольно хлопотно.
В те годы зимы стояли снежные и суровые. Часто олени выбивались из сил, добывая ягель. Спасали их только ельники, но и там мох был чахлый и его не хватало для прокорма животных. Всё чаще и чаще приходилось хантам добавлять оленям сухую рыбу в корм, и вскоре запас рыбы стал истощаться. К середине февраля родовые урманы начали пустеть. Тогда охотники, собрав оставшихся измученных голодом оленей, направились на Юган, в посёлок.
На промысле до конца зимы решили остаться только безоленные охотники и старики. Они продолжали промышлять соболя — соболевать, несмотря на погоду и бескормицу, которая заставляла мелких хищников отсиживаться в своих норах. Таким промысловиком был
и Спиридон Ачимов из юрт Ачимовых, поселения хантов. С утра, привязав собак возле чума и встав на широкие, подшитые камусом, остроконечные лыжи, он отправлялся на соболиный промысел с обмётом. А вечером возвращался обратно с какой-нибудь дичью.
Однажды вечером после охоты Спиридон, сидя в чуме и обдирая по-хантейски глухаря, услышал яростный лай собак, которые рвались, как бешеные, с привязи. Схватив шомполку, хант выскочил из чума. И тут перед ним предстал огромный, обросший шерстью человек — ман- гики, который, пошатываясь, горящими в вечерних сумерках глазами смотрел на него. Было видно, что лесной человек истощён и слаб. Спиридон никогда не видел мангики так близко и сильно испугался. Но поняв, что лохматое лесное чудище ничем ему не угрожает, успокоился и жестом пригласил великана в чум, предупредив его, чтобы тот был осторожен и не разрушил жилище.
Промычав что-то невнятное, лесной гость, встав на четвереньки, вполз в жилище. Только при свете огня старик смог как следует разглядеть мангики. Вблизи он был ещё ужаснее: голова и брови седые, рот огромный, а нос слишком короткий. Он смотрел настороженно и было видно, что за эту зиму ему пришлось много выстрадать. Только отчаяние заставило его прийти к человеку. Измождённый, дрожащий от холода, по-детски всхлипывая, он подставлял огню то один бок, то другой.
Пока гость согревался, Спиридон показал ему глухаря и жестами попытался объяснить, что скоро будет ужин. Но дикий человек только покачал гривастой головой и, открыв рот, показал пальцем, что хочет есть. Старик с интересом и страхом протянул мангики ободранную птицу, и через мгновение глухарь полностью исчез. Крупные кости гость выплюнул и отбросил в
сторону. Взгляд гиганта стал более спокойным, и он снова сел к огню, с опаской грея свои бока. Лохматый человек побаивался искр, вздрагивал и отодвигался, когда старик шевелил угли и подкладывал дрова.
Вскипятив воду, охотник заварил чай и протянул лесному гостю ведёрко с ароматным напитком, жестами показав, что он вкусный и согревающий и его надо обязательно выпить. Казалось, великан понял ханта, однако высунул лапу из чума, захватил пригоршню снега, плюхнул его в чай и только после этого выпил.
Утолив голод и согревшись, окончательно проникнувшись доверием к хозяину, он повернулся спиной к огню и уснул. Спиридон укрыл лохматого гиганта оленьей шкурой. А собаки за стеной чума продолжали выть от ужаса.
Прошло несколько дней. Мангики быстро поправлялся. Теперь он уже не ел с той жадностью, которая в первый раз так удивила Спиридона. Ему хватало тетерева или копылухи. Лесной гость съедал ровно столько, сколько ему разрешалось. Если же ему не хватало, то он с удовольствием грыз сухую рыбу или ветви краснотала, растущего недалеко от чума.
