Легенда, утопия, быль в ранней американской истории - [48]

Братья Брауны, Мортон, Уильямс — это означало религиозную нетерпимость во всех направлениях: правее и левее принятого руководителями Массачусетса.

На весеннее перевыборное собрание 18 мая 1631 г. (такие собрания предусматривались хартией) магистрат допустил еще некоторое количество поселенцев (всего присутствовало около 120 человек). Собравшиеся утвердили предложенный магистратом текст присяги фрименов. Присяга обязывала «подчиняться и следовать законам и установлениям сообщества, содействовать миру в сообществе, а также не предпринимать никаких попыток к изменению или перемене управления, иначе как в соответствии с существующими законами сообщества».^{78} Иначе говоря, колонистов приучали к тому, что они прежде всего, если не всегда, должны выполнять распоряжения местных властей и уважать местные законы, а не распоряжения и законы метрополии.

Очень важным было одобренное собранием решение, согласно которому фрименами могли стать только члены церквей.^{79} В Массачусетсе к тому времени имелись всего три немногочисленные конгрегации (в Сейлеме, Бостоне и Уотертауне). Никаких других церквей, кроме конгрегационалистских, не существовало. Членами церквей являлись наиболее состоятельные и влиятельные люди колонии[69]. Членство в церкви накладывало на прихожан обязательства, определяемые священниками. Авторитет последних в пуританской среде был чрезвычайно велик, а нормы поведения были очень строги. Члены магистрата принадлежали к ведущим членам церкви и уважаемым знатокам Священного писания. Иначе говоря, указанное выше решение собрания узаконило отбор по религиозному признаку, более того, — по признаку членства в конгрегационалистской церкви, а ему предшествовал отбор по пуританским добродетелям, которые устанавливали священники и люди, уже состоявшие в конгрегации. При этом намерение лидеров колонии строить «город на холме», в котором все подчинялось бы слову Священного писания, толкуемого священниками, единодушие магистрата и священников, а также почти авторитарная власть первого создавали атмосферу теократического режима. Тому подтверждение — судебная практика магистрата.

Власти Массачусетса выжили из колонии поселенца Кристофера Гардинера, сочтя его недоброжелателем «их церкви и государства».^{80} Гардинер был джентльменом. Когда дело касалось сервентов, поступали куда более жестоко. Так, 14 июня 1631 г. разбиралось дело сервента Рэтклифа по обвинению в оскорблении местных церквей и местной власти. Его приговорили к бичеванию, штрафу в 40 ф. ст., отрезанию ушей и изгнанию из колонии (У., I, 64). 6 сентября за то же преступление бичевали, а затем изгнали из колонии некоего Генри Линна (У., I, 67). Его настроения обнаружили, вскрыв письма, отправленные им на родину. Как и в деле Рэтклифа, обращает на себя внимание обвинение одновременно в нелояльности по отношению к церкви и власти.

Не прижившись в Массачусетсе, колонию покинули приехавшие туда члены одной из левых религиозных сект — фемилисты (У., I, 66). Это случилось в начале июля 1631 г., а чуть позже возник религиозный спор в Уотертауне (У., I, 66, 71–72).

Старейшина уотертаунской церкви Ричард Браун высказал мнение, что римско-католические церкви с оговорками можно считать истинными, т. е. не находящимися во власти Антихриста. В дело вмешался Уинтроп и старейшина бостонской церкви Ноэлл. В Уотертауне, памятуя о независимости своей церкви, кто-то из поселенцев спросил прибывших к ним бостонских руководителей, на каком основании они себя утруждали. Создалась явная неловкость. Губернатор постарался заверить, что он и Ноэлл только соседи-верующие, заинтересованные в церковном мире, но не намеренные навязывать свои взгляды. Все уладили полюбовно, но попытка незаконного вмешательства в спор, касавшийся «чужой» церкви, вызвала подозрительность верующих и не была ими забыта.

Особенность теократической направленности политики руководителей колонии заключалась в том, что она осуществлялась не передачей административно-судебной власти священникам, а путем совместного участия магистрата и священников в контроле над всеми сторонами жизни колонии. Они подчиняли ее определенно понятым и соответственно применяемым религиозным догматам, используя, если считалось необходимым, принудительные административные меры, к которым прибегал магистрат.

Идеологической опорой и средством пропаганды в проведении внутренней политики Уинтропу и его сподвижникам служила прежде всего Библия, в частности слова Ветхого завета: «… Господь судия наш, Господь законодатель наш, Господь царь наш; он спасет нас».^{81} Широко использовались высказывания протестантских теологов о божественном происхождении власти, обязательном ей подчинении, о предпочтительности аристократического образа правления, например, таких авторитетов, как Кристофер Гудман и Уильям Перкинс: «Святой Петр изрек: „Бойтесь Бога, чтите цезаря“. А потому признаем и подтвердим, что существование правителя предписано Богом для пользы людей и что Бог, ниспослав нам правителя, предоставил нам множество огромных удобств; „В любом обществе один человек должен быть выше или ниже другого; но не быть равным“».