Легенда, утопия, быль в ранней американской истории - [49]
Последовательные и упорные в защите идеи о божественном происхождении власти, о необходимости подчинения ей, руководители колонии отступали, когда дело касалось правительства метрополии.
3 апреля 1632 г. магистрат запротоколировал: «Томас Кнауэр был закован в кандалы за угрозу суду, что он в случае, если его накажут, будет жаловаться в Англию, чтобы выяснить там, правильно ли наложенное на него взыскание».>{83} Поступая таким образом, руководители колонии не находили противоречия в своем поведении. Напротив, были убеждены в своей последовательности. Ведь в принципе они признавали законность королевской власти. Формально не порывали даже с англиканской церковью. Но король и подвластная ему церковь «погрязли в заблуждениях». Они же, пасторы конгрегационалистской пуританской церкви и ее члены-магистраты, следовали «слову божьему», т. е. руководствовались «истиной» (скромности и кальвинистской догмы ради добавлялось: «в меру воли господа»).
При несомненной тенденции к автономии, при уже созданных конгрегационалистских церквах, за чем стояла политическая и религиозная оппозиция массачусетских пуритан официальным английским властям, светским и духовным, пуритане тогда не намеревались добиться государственно-политической независимости колонии или хотя бы в какой-то мере подготовить ее. Прошел всего год с момента отъезда эмигрантов из Англии. Не все их близкие перебрались в Америку. Еще тысячи нитей связывали колонистов со старыми очагами. Они едва пустили корни на новой земле. Только верность королю придавала законные основания хартии и самой колонии, к которой были враждебно настроены даже ее соседи и соотечественники — виргинцы, не говоря об иностранных претендентах на Америку. Колония с большим трудом устраивалась, уповала на поддержку с родины. Она, вероятно, погибла бы, не выручи ее первый пришедший из Англии корабль, доставивший самое необходимое. Все это, однако, не мешало магистрату стремиться к установлению желаемого порядка на подвластной территории, фактически не контролируемой королевским правительством. Последнее помогало идти намеченным путем без помех извне.
Ко второй половине 1631 г. жизнь колонии стала налаживаться. В июне пришел «Уайт эйнджел» с запасом продовольствия и скотом. Собрали богатый урожай. В начале ноября на «Лайоне» прибыло около 60 новых колонистов. В их числе жена и остававшиеся до того в Англии дети Уинтропа (дочь Энн, полутора лет, умерла в пути), а также священник Элиот. Все большее число поселенцев справляли новоселье. В апреле 1632 г. купили 2 тыс. бушелей[70] виргинского зерна, привезенного голландским капитаном. Но как раз на то же благополучное время в развитии колонии (вторую половину 1631 г. — начало 1632 г.) пришлись дела Рэтклифа, Линна и Кнауэра. Эти правонарушители не являлись, подобно Гардинеру, «чужаками», они принадлежали к числу тех, кто составлял основную массу колонистов. Вряд ли они оставались совсем одиноки в своих суждениях. Вопрос о компетентности и правомерности вмешательства Уинтропа в дела Уотертаунского прихода волновал многих. То был вопрос принципиальный. Речь шла о покушении на исходную точку конгрегационализма — независимость церкви, тем более от светской власти.
Пробуждению общественной инициативы колонистов способствовало избавление от страха перед голодом и другими напастями жизни в девственной стране. У поселенцев появилась возможность внимательней посмотреть на то, что´ делается вокруг, на устанавливаемые магистратом порядки; выпадало время поразмыслить над стесняющими ограничениями, несправедливостью, совершаемой по отношению к соседу или другу; регулярнее стало взаимное общение, по отдельным вопросам создавалось групповое или коллективное мнение. У магистрата начали возникать трудности при решении дел, которые затрагивали интересы колонистов.
Смелее других в защиту этих интересов выступили вновь уотертаунцы. Насторожившись после наезда в их поселок губернатора, они не позволили магистрату узурпировать право налогового обложения (У., I, 74–75).
В феврале 1632 г. в Бостоне объявили о денежном сборе на строительство военных укреплений в Ньютауне. Жители Уотертауна выдвинули возражения. Насколько можно судить, они не были против участия в пожертвованиях, но опять поставили принципиальный вопрос: правомочен ли магистрат устанавливать налоги? Налоговый вопрос волновал их, наверное, еще в Англии. Позиция парламента и практика акционерных компаний говорили им, что вопрос о налогах должен решаться налогоплательщиками. Собрание фрименов Уотертауна сочло, что, выполнив распоряжение магистрата, колонисты создадут прецедент и «закабалят себя и свое потомство». Важная подробность: собрание поселян созвали пастор и старейшина — оборотная сторона гражданства, неразрывно связанного с принадлежностью к церкви: гражданская оппозиция может при определенных условиях стать одновременно религиозным «расколом», и наоборот.
На демарш уотертаунцев магистрат ответил ловким ходом. Губернатор к ним не поехал. Главных оппозиционеров вызвали в Бостон, что лишало их непосредственной поддержки земляков. На совещании им объяснили: магистрат — не просто собрание уважаемых лиц, выносящих суждения по тому или иному вопросу; магистрат — тот же парламент, чьи постановления обязательны для исполнения, ибо ассистенты — полномочные избранники фрименов; фримены вправе одобрять и критиковать решения и деятельность магистрата, вправе вносить любые предложения, но делать это следует на ежегодных общих собраниях. Оппозиционеры «объяснением полностью удовлетворились». «Их извинения были приняты а их оскорбительное поведение было прощено».
