Лед - [110]

– Да.

– Вы также сказали, что причастны к использованию виллы «Мидгард» в качестве базы для сбора разведданных Норвегией в отношении российской активности на архипелаге Шпицберген. Вы могли бы рассказать об этом подробнее?

– Да. Решение об этом было принято с одобрения Филипа Стоува, британского министра обороны, и Скади Ларссен, помощника министра обороны Норвегии. Она сказала, Норвегия очень обеспокоена экспансией России, как и многие другие страны. Мы встретились на выставке вооружений в Лондоне в ноябре, три или четыре года назад. Я думаю, Кингсмит связан с этим, но кроме того, они со Стоувом знают друг друга. Я полагаю, что был их посредником.

Он удивлялся, как он мог оставаться в живых до сих пор. Миссис Осман смотрела ему в глаза, и он чувствовал ее поддержку.

– Есть ли у вас теория относительно причины аварии корабля?

Мистер Торнтон, похоже, совсем забыл, какие вопросы относились к делу, а какие нет, и подался вперед, ожидая ответа. Шон кивнул:

– Я полагаю, корабль получил поломку в результате бури, но Джо предпочел, чтобы он затонул, только бы не обращаться за помощью ввиду риска раскрытия груза. Он хотел, чтобы я думал, что это повлекло бы за собой громкий дипломатический конфликт. Но он сделал это, желая защитить себя.

Журналисты передавали новости онлайн. На улице, под окнами зала суда, сотни человек сразу же читали их на своих смартфонах, отвечая единым ревом, громким и сердитым.

Эко-цид! Эко-цид!

Шон ощутил освобождение саморазрушения. Больше скрывать было нечего.

– Мою встречу с Филипом Стоувом организовал его личный секретарь Руперт Парч. Он дал мне понять, что я получу рыцарство за свои старания. Было время, когда я хотел этого. – Он нашел взглядом Гейл. – Я желал глупых, пустых вещей.

– Шон! – воскликнула Мартина. – Ты помешался! Посмотри на меня! – Она обернулась, чтобы увидеть, куда он смотрит, и увидела Гейл. – Ты просил ее прийти? – спросила она Шона.

– Нет, – ответил он, глядя на Мартину так, словно только сейчас заметил ее.

– Вам нечего здесь делать! – крикнула она Гейл.

– Мисс Деларош, будьте добры покинуть помещение, – сказал мистер Торнтон. – Сейчас же.

– Отлично. Но сначала я должна кое-что сделать. – Мартина встала и повернулась к миссис Осман. – Вы хотели, чтобы это случилось. Вы злодейка. – Мартина выплеснула стакан воды в лицо пожилой женщины и решительно направилась к Гейл. – И ты тоже этого хотела. Скажешь, нет? Ты всегда хотела уничтожить нас. – Лицо Мартины выражало решительность. – Отвечай мне!

Гейл не посмотрела на нее, а только кивнула охранникам, стоявшим у открытых дверей. Как только они двинулись в сторону Мартины, та метнула на Гейл взгляд, полный ненависти, и быстро покинула зал, пока до нее не добрались охранники.

Все теперь смотрели на миссис Осман, облитую водой и невероятным образом преобразившуюся. Она тщательно вытерла свои волосы и распрямилась, так что от горба не осталось и следа. А ее лицо, по-прежнему угловатое и сухое, вдруг обрело странную красоту. Она уже не казалась той старушкой, которую Шон увидел в первый день заседания. Встретившись с ней взглядом, прежде чем она повернулась к коронеру, он увидел искорки веселья в ее глазах.

– Ваша честь, я полагаю, мы услышали достаточно, чтобы вынести вердикт противоправного убийства, и что это дознание, несомненно ставшее предметом более широкого общественного интереса, должно быть переведено в уголовный суд. – Она осмотрелась. – Пожалуй, мне не стоит ожидать, что мистер Кингсмит присутствует сегодня? Нет, думаю, едва ли.

Соубридж, едва придя в себя, слегка приподнялся над спинкой переднего кресла.

– Ваша честь, могу я подвергнуть моего клиента перекрестному допросу? Поскольку все совершенно неоднозначно.

– Пожалуйста.

Соубридж подождал, пока села миссис Осман.

– Вот что, Шон, – произнес он мягко, – вы наблюдались у психиатра в связи с ПТСР, не так ли? Вы страдали от галлюцинаций. Помните? В том ресторане. И паническая атака в подземке…

– Я вам не рассказывал об этом.

Он рассказывал об этом Дженни Фландерс.

– Провалы в памяти, путаница в мыслях – факт состоит в том, что вы некомпетентный свидетель. Я думаю, его честь и даже моя ученая коллега миссис Осман тоже понимают это. Вина выжившего – одно из самых тяжких последствий, переживаемых нашими военнослужащими после возвращения домой. Кто из присутствующих здесь не делал пожертвований в пользу героев войны? Шон Каусон по-своему послужил этой стране и заплатил за это свою цену. Не должны ли мы отнестись с уважением к его жертве? Давайте будем помнить, что и Шон, и Том с юных лет были одержимы Арктикой и оба понимали, с каким риском это сопряжено. Это отчасти добавляло притягательности! Да, у них были политические разногласия; да, они спорили, но в конце концов даже герои могут умереть – именно это так трудно принять Шону. Вот почему он пытается взять на себя ответственность за все, что когда-то вышло не так. Вина выжившего.

Шон посмотрел на миссис Осман.

– Я подтверждаю все, что сказал.

В наступившей тишине глубоко вздохнул коронер.

– Суд удалится на пятнадцать минут.

Как только он вышел, в зале поднялся гомон.