Лебединая песня - [26]

Шрифт
Интервал

Вы – жертва этого героя!
Вы добровольно и без боя
Ему сдались… вы – пленены?!.
Маркиза
Да, я в плену!..
Маркиз
О, как вы милы!..
Маркиза
К нему иль к вам?
Маркиз
(с горечью)
Ну, разве в счет
Уже стоящий у могилы?..
Маркиза
Как это верно!..
Маркиз
Где же ждет
Вас ценный спутник? Очевидно,
Что ожидать он будет вас –
И ждет почти уж целый час…
Маркиза
О, да – он ждет!..
Маркиз
Ну, как не стыдно,
Таких достоинств не ценя,
Его замучить в ожиданьи!..
Уже темнеет… От меня
Ему скажите при свиданьи,
Как мне душевно было жаль,
Что тюрьмы непреодолимы
И что мы свидимся едва ль…
Иначе б встретиться могли мы!..
Маркиза
Да, да!.. И знаю я, что вы
Друг друга вмиг бы полюбили:
Он рыцарь с ног до головы,
В таком изящном старом стиле;
Как речь красива и остра,
Что за находчивость живая,
Как глаз пленительна игра,
Какая сила…
Маркиз
(внезапно с резкостью)
Вам – пора!..
(Овладев собой, мягче.)
Не место вам тюрьма такая!..
Маркиза
Да, эта камера мрачна,
И лучше мне… в моем подвале…
Маркиз
В подвале?..
Маркиза
Ах, ведь вы не знали:
Я, как и вы, заключена
В неподходящем этом месте…
Маркиз
Что, что?..
Маркиза
Я в плен сдалась сама,
Как вы сказали…
Маркиз
Что?.. Тюрьма!..
Маркиза
Зато теперь я с вами вместе…
Маркиз
Со мною вместе?..
Маркиза
Род Рюдаль
Мне дорог, пусть я не мужчина!..
Маркиз
Но…
Маркиза
В чем же «но»?
Маркиз
Но… гильотина.
Маркиза
Ну, это, право же, деталь!..
Маркиз
(под деланным спокойствием скрывая, что он растроган)
Спешу покаяться по чести:
Я в первый раз за много лет
Чуть не нарушил этикет
Пред неожиданностью вести –
И в изумленьи был правдив.
Маркиза
(ему в тон)
Да, да! А миг назад – порыв,
Слегка несдержанная гневность,
И недвусмысленная ревность,
И резкий желчности прилив, –
Всё это было лишь притворство!..
Маркиз
Маркиза! сердце ваше черство!
Но мог ли я быть терпелив…
Маркиза
(договаривая за него)
Когда задет мужской был гонор…
Маркиз
Но кто же ваш милорд О'Коннор?
Маркиза
Милорд О'Коннор? Он – палач,
Подсевший в Метце к прежней страже.
Они в тюремном экипаже,
Всю ночь скакавшем дико вскачь,
Играли в карты… крики… ссоры…
А я ссужала луидоры, Чтоб отвлекать их от себя…
Маркиз
Вы – героиня! Право, я
Теперь в восторге неподдельно!
Маркиза
Чего ж другого ждать могли
Вы от меня?
Маркиз
Но так раздельно
Давно мы жили, так в дали,
Что я забыл…
Маркиза
Что сердце всё же
Во мне живет?.. А заодно
Другое… многое… давно
Забыли вы… Но вас не строже
Сужу я, право, чем себя…
Как вы, былое истребя,
Забыла многое я тоже:
Как оба были мы моложе,
Как были счастливы, любя…
Всё свет убил… Но где-то в сердце,
Еще теплясь едва-едва,
За крепко запертою дверцей
Любовь, как узница, жива…
Так весть любви в немом конверте
Хранит тяжелая печать…
Маркиз
И нам нужна угроза смерти,
Чтобы запрет ее сорвать…
Маркиза
(мечтательно)
Как нежны были вы украдкой!
Маркиз
Как много было вам дано
Прелестной искренности…
Маркиза
Но-
Как было это всё давно…
Маркиз
Как длилось слишком, слишком кратко!
Маркиза
Под слоем скуки и страстей
Поэт бессмертный – память наша –
Как чудодейственная чаша
Ароматических мастей:
В ней, в хрустале, оправой сжатом,
Лаванда, мускус, розмарин
В плену таятся… Но один
Вздох ветра в час перед закатом –
И вдруг пьянящим ароматом
Повеет ласково вокруг…
Так смятый бант, забытый локон,
Родной прованской песни звук,
Цветок увядший – будят вдруг
В нас целый мир… О, как далек он!
Но – как уносит из тюрьмы –
Не знает сердце скучных рамок!..
Маркиз
Маркиза, помните ль, как мы
Впервые встретились?..
Маркиза
В ваш замок
Явилась я…
Маркиз
Среди зимы,
Но в щечках ваших прелесть ямок
Весной дышала…
Маркиза
Дня чрез два
С кузеном сблизилась кузина…
Маркиз
Шептал кузен под треск камина
Кузине нежности слова…
Маркиза
Тогда в вас не было ни сплина,
Ни скуки светской…
Маркиз
Голова
Кружилась радостно…
Маркиза
И страстен
Был взор ваш, как любви аккорд…
Маркиз
Я так был счастлив, так был горд!
Маркиза
Роман наш был, как сон, прекрасен.
Маркиз
И как прекрасны были вы!
Маркиза
И как жила мечтой безгрешной!..
Маркиз
Увы! – года прошли поспешно.
Маркиза
И изменили нас, увы!..
Оба выходят на авансцену. Арфа начинает тихую мечтательную музыку. На фоне звуков – баллада.

1

Маркиза
Помню я над Роной синей Старый замок в вышине…
Маркиз
Как любили мы в долине
Вниз сбегать по крутизне…
Маркиза
К старой мельнице, к плотине…
Маркиз
К синей ропщущей волне…
Маркиза
Помню живо… и доныне
Словно вижу в четком сне,
Как на каменной стене
Вы сорвали на стремнине
Розу в пурпурном огне…
И с поклоном дали мне…
Маркиз
С розой той, в ее рубине
Сердце отдал я вполне
Счастью, юности, весне
И хорошенькой кузине…
Маркиза
Как забыть об этом дне!..
Маркиз
О, эти дни
Счастливой грезы!
Маркиза
Прошли они
С дыханьем розы!..
Маркиз
В старом замке на вершине
Сердце жило в странном сне…
Маркиза
В зимний вечер при камине…
2

Маркиз
В старой зале в тишине…
Маркиза
Сны о гордом паладине
В ярко блещущей броне,
На закованном коне,
В страшных битвах на чужбине…
Маркиз
Сны о славе на войне:
Я на рухнувшей стене
Стяг во вражеской твердыне
Водружаю в вышине;
Сам Король, по старине,
Одевает, в древнем чине,
Шпоры рыцарские мне…
Маркиза
И герой спешит к кузине…
Маркиз
Ждущей в замке на вершине
В узком стрельчатом окне
С розой в пурпурном огне…
Маркиза
О, эти дни
Счастливой грезы!
Маркиз
Прошли они
С дыханьем розы!..
3

Маркиза
А дыханье ночи синей
При серебряной луне…

Еще от автора Георгий Владимирович Голохвастов
Стихотворения и сонеты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Любовный хлеб

Эдна Сент-Винсент Миллей (1892–1950) — первая поэтесса, получившая Пулитцеровскую премию; одна из самых знаменитых поэтов США XX века. Классическая по форме (преимущественно, сонеты), глубокая и необыкновенно смелая по содержанию, любовная и философская лирика Э. Миллей завоевала ей славу уже при жизни.Переводы из Эдны Сент-Винсент Миллей на русский язык немногочисленны. Наиболее удачными были переложения Михаила Зенкевича и Маргариты Алигер.Мария Редькина много лет переводит стихи Миллей. Её работу высоко оценили А. Штейнберг и А. Ревич, чьи семинары она посещала.


Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов (1882–1963) — автор многочисленных стихотворений (прежде всего — в жанре полусонета) и грандиозной поэмы «Гибель Атлантиды» (1938). Чрезвычайно богатое, насыщенное яркими оккультными красками мистическое ощущение допотопной эпохи, визионерски пережитое поэтом, кажется, подводит к пределу творчества в изображении древней жизни атлантов. Современники Голохвастова сравнивали его произведение с лучшими европейскими образцами эпического жанра: «Божественной комедией» Данте, «Освобожденным Иерусалимом» Тассо, «Потерянным Раем» Мильтона.


Рекомендуем почитать
Нежнее неба

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А.


Преданный дар

Случайная фраза, сказанная Мариной Цветаевой на допросе во французской полиции в 1937 г., навела исследователей на имя Николая Познякова - поэта, учившегося в московской Поливановской гимназии не только с Сергеем Эфроном, но и с В.Шершеневчем и С.Шервинским. Позняков - участник альманаха "Круговая чаша" (1913); во время войны работал в Красном Кресте; позже попал в эмиграцию, где издал поэтический сборник, а еще... стал советским агентом, фотографом, "парижской явкой". Как Цветаева и Эфрон, в конце 1930-х гг.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.


Зазвездный зов

Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1940–1950-х гг.