Лауреаты империализма - [21]
«Новые» историки и империализм
Следует вспомнить, что писал Ленин об империализме: «Если бы необходимо было дать как можно более короткое определение империализма, то следовало бы сказать, что империализм есть монополистическая стадия капитализма»[80]. Он подчеркивал «неразрывную связь империализма с трестами и, следовательно, основами капитализма»[81].
Правда, историкам монополистического капитала не приходится проделывать такую же большую работу по переписыванию истории, как это им пришлось делать с целью восхваления монополистов. Ибо хотя в течение последних шестидесяти лет и существовало некоторое (обычно самое элементарное) представление об империалистической природе правящего класса Соединенных Штатов – примерами могут быть труды Марка Твена, деятельность Антиимпериалистической лиги, осуждение негритянскими лидерами и организациями страны агрессивных действий Соединенных Штатов за рубежом, – фактически, за исключением левых и значительной части негров, американский народ в своем большинстве склонен верить в «благие дела», которые якобы творит правительство Соединенных Штатов на международной арене.
В этом смысле пропагандистам Уолл–стрита и государственного департамента было сравнительно легко расписать «доктрину Трумэна», «план Маршалла» и миф о политике «освобождения» как дальнейшие проявления типичного американского великодушия и щедрости по отношению к другим странам.
Историки монополистического капитала делают ставку на это широко распространенное неправильное представление, внушенное Уолл–стритом, используют его в своих целях. Но они не ограничиваются этим. Наоборот, главные усилия историков – апологетов крупного капитала направлены на то, чтобы полностью отделить американский монополистический капитализм от неприглядных деяний империализма. Необходимость этого становится все более настоятельной, так как в прошлом иногда явно брались под защиту империалистические авантюры, откровенно признавалось существование империалистических интриг и происков многими буржуазными учеными, признавалось в некоторой степени даже существование империализма Соединенных Штатов, его подлинная сущность.
Признания прошлого
В былые времена предложения о проникновении в те или иные страны или установлении своего контроля над ними часто выдвигались в откровенно империалистической форме. Так, в 1898 году честолюбивый республиканский политикан из штата Индиана Альберт Дж. Беверидж (который в скором времени пробрался в сенаторы), выступая перед миллионерами, дикими воплями одобрявшими его слова, сказал им:
«Американские фабрики производят больше, чем американский народ может использовать; американская земля производит больше, чем народ может потребить... мировая торговля должна быть и будет нашей. И мы добьемся этого, следуя примеру нашей матери [Англии]... Американский закон, американский порядок, американская цивилизация утвердятся на берегах, которые сегодня обагрены кровью и погружены во тьму, но отныне благодаря этим ниспосланиям божьим должны стать прекрасными и светлыми»[82].
Генерал–майор Смедли Д. Батлер (командовавший корпусом морской пехоты) после более чем тридцатилетней военной службы писал о себе в 1935 году, что он был «рэкетиром капитализма». Генерал Батлер выразился очень ясно:
«В 1914 году я помогал «обезопасить» Мексику, и особенно Тампико, для американских нефтяных компаний. Я помогал превратить Гаити и Кубу в «подходящее место» для накопления прибылей банком «Нэйшнл сити бэнк». Я помогал грабить полдюжины республик Центральной Америки для Уолл–стрита... В Китае в 1927 году я помогал присматривать за тем, чтобы «Стандард ойл» могла беспрепятственно делать свое дело»[83].
Несколько десятков лет назад некоторые буржуазные историки признавали существование американского империализма. Хорошим примером этому могут быть труды профессоров Паркера Т. Муна («Империализм и мировая политика», 1927 год) и Бенджамина X. Уильямса («Внешняя экономическая политика Соединенных Штатов», 1929 год). В 1930 году профессора Маззи не объявляли советским агентом за то, что он с возмущением говорил о «яде «империализма янки», установившего свое господство в Доминиканской республике, Гаити, Никарагуа, Кубе и других странах Караибского моря... для защиты своих финансовых и промышленных интересов»[84].
Действительно, в 30–х годах г–н Невинс, когда он писал о Гровере Кливленде, позволил себе назвать одну из глав «Гавайи и американский империализм» и тем самым, по крайней мере, признал его существование. А за период с 1928 по 1935 год вышла в продажу серия томов под общим названием «Исследования по вопросу об американском империализме», в которую вошли в виде отдельных книг работы о Кубе, Пуэрто–Рико, Доминиканской республике, Центральной Америке, Боливии и Колумбии. Конечно, эти книги не являлись марксистско–ленинским разоблачением подлинной природы американского империализма, но в них признавался сам факт его существования.
Сегодня уже считается, что все эти исследования никуда не годятся и должны быть проведены заново. Можно напомнить замечания Маркса:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своей книге Алла Валько рассказывает о путешествиях по Украине и размышляет о событиях в ней в 2014–2015 годах. В первой части книги автор вспоминает о потрясающем пребывании в Закарпатье в 2010–2011 годы, во второй делится с читателями размышлениями по поводу присоединения Крыма и военных действий на Юго-Востоке, в третьей рассказывает о своём увлекательном путешествии по четырём областям, связанным с именами дорогих ей людей, в четвёртой пишет о деятельности Бориса Немцова в последние два года его жизни в связи с ситуацией в братской стране, в пятой на основе открытых публикаций подводит некоторые итоги прошедших четырёх лет.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.