Крыло беркута. Книга 1 - [107]

Хан-Акназар высокомерно вскинул голову.

— Я не могу прогнать народ, который по своей воле идет под мое крыло!

— Послы не подлежат казни, мой хан, мой султан, скажу прямо: если случаи, подобные перекочевке тамьянцев, повторятся, ваши отношения с Казанью могут сильно испортиться. Не лучше ли своевременно принять меры, чтобы не допустить это?

— Тамьянского турэ, я думаю, не вернуть на старое место даже с веревкой на шее. Он теперь наш и нашим останется…

Посол встал. Хан Акназар, обратившись к смотрителю дворца, распорядился:

— Уважаемому послу хана Сафа-Гирея окажите должные почести. Позаботьтесь о его спутниках. Путь у них долгий, пусть отдохнут, погостят у нас.

Однако посол не захотел гостить.

— Путь у нас, великодушный хан, в самом деле долгий, я спешу предстать перед своим повелителем. Мы и так потратили времени больше, чем рассчитывали. Я ведь приехал сюда из Актюбы…

Акназар тоже встал.

— Я желаю хану Сафа-Гирею успехов. Да поможет ему аллах!

19

Хан Акназар чувствовал себя должником хана Сафа-Гирея. В свое время хозяин казанского трона прислал ему нескольких умельцев, захваченных на Руси, и передал через посла: «Моему войску нужны кони. Если хан Акназар не поскупится, я и впредь буду посылать ему урусоз. Пусть он не забывает, что я веду войну с урусами и пленников у меня будет много». В ответ хан Акназар отправил под Казань табун лошадей, набранный у башкир.

Сафа-Гирей выполнил обещание. Его армаи пригнали в Имянкалу толпу плотников, каменщиков и кузнецов, плененных при набегах на русские города и клейменных каленым железом: у каждого на груди багровело изображение полумесяца. Руки у этих людей оказались золотыми. Акназар постарался отдариться за них конями, а все же чувствовал себя в долгу.

У него и прежде были рабы-строители, попавшие в Имянкалу разными путями, главным образом — со стороны Бухары и Астрахани. Но их не хватало. Подарок казанского хана помог Акназару заметно поднять свой престиж. Руками клейменых мастеров он за несколько лет преобразил Имянкалу. Обновили крепостную стену и общие ворота. Сменили также ворота, предназначенные лишь для хана и знатных его гостей, выковав новые двухстворчатые, с узорами, пошире старых. Расширили дворец, пристроив новые палаты и комнаты. Забрали железными решетками окна хранилищ, перекрыли конюшни. На Агидели построили специальный ханский паром.

Когда самые спешные работы внутри крепости завершились, хан перевел рабов к горе Каргаул. Следуя примеру своих повелителей, он решил обзавестись летним дворцом для приема знатных гостей и веселий. У южного склона горы было выбрано место, которое первым делом обнесли дубовым частоколом. Огороженное место одним краем захватывало небольшой ручей, другим примыкало к лесу, с тыла высилась гора, спереди простиралось чистое поле. Вскоре поднялись стены дворца, за ними скрыты были летняя кухня и жилище для слуг, поодаль построили конюшни, загоны для скота и кузницу. Ворота, в отличие от Имянкалы, соорудили лишь одни, но такие же, картам, тяжелые, раскрывающиеся на две стороны.

Хан, выезжая со знатными гостями из разных краев на охоту, стал показывать им свой «хутор». Гости возносили до небес его ум и предприимчивость. Иные, конечно, темнели лицом от зависти, но были и такие, кто старался дать дельные советы. Кто-то высказал мнение: не худо бы в этом прекрасном уголке возвести храм для молитв и благочестивых размышлений. Хан принял совет, решил построить мечеть.

Легко давать советы, да нелегко дело делать. Строительство мечети растянулось на годы.

Строители-рабы сначала не представляли, как она должна выглядеть, из чего ее строить. Видевшие Бухару считали, что строить следует из камня. Ай-бай, много камня надо, долго придется ломать и тесать его, говорили они. Пленники с Руси предпочитали дерево. Самые хитроумные срубы не были им в диковинку, однако они не могли вообразить не только внутреннее устройство, но и внешний вид мечети. Божий храм виделся им в образе церкви. Таким образом, строительство первой в ханстве мечети столкнулось в самом начале с немалыми трудностями.

Выложить фундамент выпало на долю пленников из Костромы.

— Вот тут должен быть михраб, — говорил бухарский каменщик русскому мастеру. — Понимаешь? Михраб, михраб!..

— Растолкуй, пойму, — отвечал русский. — Для чего он нужен?

— Это самое высокое место в мечети. Для муллы.

— А я думал — для тебя. Больно уж хлопочешь…

— Смеешься! Кто-нибудь, наверно, давно уже ждет, когда сможет усесться тут.

— Черт с ним, пускай ждет. Спешить нам некуда, все равно в рай нас он с тобой не возьмет.

— В рай не возьмет, а в ад может отправить…

В ад — не в ад, а в преддверие его костромские угодили. Дворцовый служитель усмотрел: «Под церковь выкладывают, кяфыры!» Каменщикам вспороли спины плетками, а потом самих же заставили порушить фундамент.

Дело, может быть, застопорилось бы надолго, если б среди плотников, присланных Сафа-Гиреем, не нашелся мастер из булгар. Старший ханский надсмотрщик подозвал его:

— Как ты влип?

— Я не влип.

— Как попал сюда?

— На Арском поле поймал коня и поехал в свой аул, а меня схватили… Я не раб, я по своей воле пошел в Казань промышлять на жизнь.