Крыло беркута. Книга 1 - [105]

На этот раз он не прогадал. Остановился неподалеку от стройки, выждал немного, огляделся и поехал в Имянкалу к хану. Был принят, сумел расположить к себе хана обещаниями служить ему верой и правдой. Вернулся к строящейся мечети ее настоятелем, или, как было сказано в ханском дворце, «имамом, посланным самим аллахом».

Окружающие заметили резкую перемену в нем. Он стал подвижен без прежней суетливости, деловит, как турэ, поглощенный хозяйственными заботами. Нашел мастеров — быстро навозили бревен, поставили ему дом…

Ишан Апкадир пришелся хану Акназару ко двору. Впрочем, не только Акназар, но и прочие ханы, мурзы и турэ нуждались в помощи. Времена смутные, народ строптив — одними лишь плетками армаев в повиновении его не удержать. Нужно еще и слово. Нужны наставления, освященные именем бога. В общем, очень нужны услуги таких людей, как Апкадир Хорасани.

Неспроста и баскак Ядкар решил повидаться с ним. И не только из-за пропавшей наложницы. Не лишне, рассудил баскак, склонить этого святошу, обретающего все большую известность, на свою сторону, а потом и приручить.

Ядкар-мурза не поленился, поехал к горе Каргаул.

Дом посредника между людьми и аллахом был виден издалека, двор обнесен частоколом. У новеньких ворот в позе охранника стоял человек в чалме, один из мюридов.

— Позови своего муллу, — приказал баскак, подъехав к воротам.

— Прости, высокочтимый, — вежливо ответил мюрид, — наш хазрет не мулла, а благородный ишан. Сейчас он в отъезде.

— Куда уехал?

— Глава племени Мин пригласил его в гости…

18

Хан Акназар увлеченно обгладывал кость. Двое его приближенных с интересом и не без зависти наблюдали, как кость, еще горячая, крутится-вертится у ханского рта.

У всякого уважающего себя хана должен быть визирь. У хана Акназара их два. Вот эти двое. Во избежание путаницы одного из них называют визирем правой руки, другого — визирем левой руки. Хан любит, чтобы они преимущественно находились при нем, даже когда он ест, — привык пережевывание пищи совмещать с рассмотрением положения дел в ханстве. Удостоенные чести обедать с ханом визири не столько его сотрапезники, сколько собеседники. Они не забывают свою обязанность поддерживать у повелителя хорошее настроение, наперебой сообщают новости, стараются дать дельный совет, кстати вставить в разговор остроумное слово, короче говоря, показать свою мудрость и необходимость. Хан же часто забывает предложить им поесть. Вот и сейчас не приходит это ему в голову, и визири страдают, не осмеливаясь протянуть руку к мясу. Тем не менее бедняги вынуждены улыбаться. Такая уж нелегкая доля у визиря: весело — не весело, а должен улыбаться.

Пока два визиря сидели в ожидании повеления приступить к еде, вошел служитель, оберегающий ханскую дверь.

— Мой повелитель, вернулись армаи, посланные к минцам. Их старший ждет у входа.

Поскольку рот у хана был набит, он не смог ответить сразу. Визирь правой руки зашипел:

— Разве не видишь — великий хан занят!

Визирь левой руки замахал рукой:

— Потом, потом! Пусть подождет…

Но хан быстренько проглотил пережеванное мясо.

— Старший армай, говоришь? Зови.

Лица визирей вытянулись, деланные улыбки на миг исчезли: похоже, останутся они голодными!

Между тем вошел старший армай.

— Что у тебя, говори! — разрешил хан.

— Весть у меня невеселая, мой хан: мы не смогли привезти виновных в Имянкалу.

— Почему?

— Ядкар-мурза отнял их у нас в пути.

— Ядкар-мурза? Что он сказал?

— Он сказал, чтоб мы сказали, что их забрал Ядкар-мурза. Скажете, сказал он, что я отвезу их к великому мурзе, — не я, значит, отвезу, а он, мурза-агай, так он сказал…

Хан неожиданно рассмеялся. Должно быть, рассмешила его путаная речь армая. Дабы поддержать повелителя, натужно засмеялись и визири.

— Ладно, иди, — отпустил хан армая. — Скажи там, пусть вас накормят вдоволь. Можете опять понадобиться.

Визирям представилась возможность излить свою досаду — принялись поносить своевольного баскака. Да как он посмел?! Обнаглел, Коротышка, обнаглел! Визирь правой руки обвинил баскака в том, что он присваивает чуть ли не половину ясака, собранного для великого хана. Визирь левой руки высказал подозрение: а не причастен ли к убийству наследника трона сам Ядкар-мурза?

К удивлению визирей, хан воспринял их суждения безучастно. Он мог похвалить их за проницательность, мог и обругать, как обычно, за недомыслие. Но ни то, ни другое не последовало. Хан задумался.

Темные дела и плутовство баскака ему известны. Не трудно также догадаться, что Коротышка метит на его, Акназарово, место и, когда представится случай, несомненно попытается завладеть троном. Поэтому хан внешне любезен со своим баскаком, а в душе ненавидит его. Но прижать его не может: Ядкар прикрыт благоволением великого мурзы. Может быть, вполне может быть, что убийство Килимбета подстроил он. Да аллах ему судья! Правду сказать, смерть наследника обрадовала хана. Килимбет был постоянной угрозой его власти и благополучию. Теперь этой угрозы нет. Теперь беспокоит только Ядкар-мурза. Да, остался баскак, весьма и весьма опасный. Убрать бы его…

— Я хотел отправить виновных на строительство мечети, — проговорил хан. — Самое место отмаливать грех.