— Это святое стадо, божий скот.
— Хе! Скот божий, а владеешь им ты, грешный…
— Хозяин не я, а Апкадир-хазрет. Вон он…
Злоумышленники, услышав это, с любопытством воззрились на человека в чалме, который, стоя под одинокой березой на коленях, усердно молился и, казалось, ничуть не волновался за судьбу овечек.
Мулла Апкадир наловчился не только отпугивать вороватых людей от своего добра, но и использовать их для распространения молвы о своем благочестии. Он давно научил пастухов, как разговаривать с посягающими на его скот, а сам в таких вот случаях принимался громко молиться и бить поклоны. Пусть грешники видят, насколько он далек от мирской суеты и сколь усерден в служении всевышнему. Кто видит, тот непременно расскажет кому-нибудь об увиденном, — пойдут разговоры о святости муллы и неприкосновенности божьего стада.
И на сей раз не ошибся мулла Апкадир в своем расчете. Проезжие прониклись почтением к усердному служителю аллаха и даже приблизились к нему, чтобы поздороваться. Ведь согрешившие всегда нуждаются в отпущении греха.
— Добро пожаловать, мусафиры! — поприветствовал их мулла, прервав молитву. — Да сложится удачно ваш путь! Пусть вашим спутником будет аллах!
И обернувшись к поставленной временно юрте, крикнул:
— Эй, вынеси мусафирам айрану!
Он не стал расспрашивать путников, как это принято, откуда и куда они едут, а снова обратился к молитве, дабы еще раз показать, что поглощен служением богу.
Путники охотно припали к вынесенным женой муллы плошкам с холодным айраном, наполнили желудки, и один из них спросил:
— К гробнице направляетесь?
Мулла не понял вопроса и сделал вид, будто не слышал.
— Куда же еще, как не к гробнице? Священное место! — сказал второй спутник.
Надеясь услышать нечто для себя полезное, мулла Апкадир навострил уши, перестал читать молитву в голос, а лишь продолжал бормотать ее себе под нос. Однако о загадочной гробнице больше не было сказано ни слова.
— Ну, едем, не будем мешать слуге божьему, — засуетился путник, задавший вопрос.
Мулла поспешно мазнул ладонями по щекам, — аминь, значит.
— Отдохнули бы еще…
— Спасибо, хазрет! Твоя забота — при тебе, наша — впереди. Благодарим за айран. Пусть аллах хранит и преумножает твое стадо!
— Аллах, наверно, и без тебя знает, что делать, — сказал второй спутник. — Мулла-агай сам разговаривает с ним каждый день…
Мулла между тем соображал, как, не выдав своего неведения, вытянуть сведения о только что упомянутом священном месте. Чтобы навести разговор на гробницу, сказал, притворно вздохнув:
— Далековато еще мне до конца пути, уланы. Идем, идем — никак дойти не можем.
— Теперь уж недолго идти, — утешил его человек, который первым упомянул о гробнице. — Приноравливаясь к стаду, через недельку дойдете.
— Хорошее там место, — добавил другой. — Есть лес, есть озеро. Акзират называется то место. И святые, и убогие туда идут…
— Туда, туда… — будто подтвердил мулла Апкадир. — Вот и я, направляемый всевышним, вознамерился ступить на священную землю. Да. Коль суждено, предамся молитвам там, буду просить всемогущего простить грехи наши…
Мулла взглянул на солнце, приложив руку ко лбу.
— Места тут мне не знакомые, боюсь с дороги сбиться… В какую сторону мне отсюда идти?
— В эту, в эту!
— Скот лучше теперь же перегнать на левый берег Кугидели. Дальше река — шире и глубже. А гробница — слева от реки.
Поднаторевшему в житейских хитростях Апкадиру более никаких сведений не потребовалось, услышанного было достаточно, чтобы взять нужное направление.
Дорога не доставляла особых хлопот, если не считать помехой то, что прекрасная долина Кугидели замедлила движение стада, дорвавшегося до богатого корма.
Священным местом, оказалось, считают старинное кладбище на восточном берегу небольшого озера. Из разговоров с обитающими у озера людьми выяснилось, что на кладбище будто бы погребены приближенные могущественного предводителя племени, известного под именем Урдас-бия с тысячью колчанов, былые старейшины племени Мин и другие знаменитые, волею судьбы закинутые в эти края люди. Правда это или нет — для Апкадира не имело значения. Прежде всего его заинтересовала гробница, а точнее — мавзолей, выложенный из серого камня. Рассказывали, что построен он над могилой святого Хусейнбека. Судя по всему, Хусейнбек родом был из тех же краев, что и мулла Апкадир, скончался здесь, распространяя среди язычников истины и догмы ислама. Могила проповедника стала местом поклонения обращенных в новую веру, и какой-то предводитель племени распорядился построить над нею мавзолей в виде юрты.
Казалось бы, место это самим провидением предназначено для муллы Апкадира, а мулла Апкадир рожден для этого места, дабы стал он продолжателем дела Хусейнбека и хозяином окружающих земель. Но не укоренился здесь новоприбывший шейх, не понравилось ему, что священное место слишком людно, давно обжили его собравшиеся из разных краев шейхи, дервиши, убогие и просто бродяги. Иные, подобно Апкадиру, сумели сколотить состояние, имели на другом берегу озера дома и надворные постройки. Те, кому не повезло, жили в шалашах. Были и такие, кто устраивался на ночлег в мавзолее. Временами они отправлялись в становища и на яйляу ближайших племен, добывали пропитание всяк по своим способностям, — кто распевай молитвы, кто питая вслух рукописные книги, кто пересказывая занимательные истории, — а потом неделями толклись возле мавзолея. Словом, у Акзирата различного рода попрошайки кишмя кишели.
