Зрелище это отвратило душу Апкадира от места, на которое он по неведенью возложил большие надежды. Если бы он остался тут, на него просто не обратили бы внимания или, во всяком случае, он не пользовался бы таким вниманием, к какому привык. Он же не только привык к своей исключительности, но и поверил в нее.
К мавзолею он приехал один, предусмотрительно оставив стадо и случайно обретенную супругу на расстоянии дневного перехода от священного места. Надо была сначала все осмотреть и, как говорится, обнюхать. Увидев нескольких бродяг-дервишей за намазом, Апкадир тоже решил отдать должное богу. Снял елян, затем залоснившийся из-за долгой носки камзол и, постелив камзол вместо молитвенного коврика, громко, чтобы слышали проходящие мимо, пропел две суры корана. После этого посидел, приглядываясь к окружающим, и поманил пальцем одного из двух оборванцев, лежавших неподалеку. Уже по приветствию поспешившего к нему человека Апкадир определил, что тот большой ученостью не отличается, и спросил, усмехнувшись:
— В чем ты видишь свое предназначение, дервиш?
— Прости, хазрет, мы не дервиши. Мы — просители.
— Что значит — просители? Чем вы занимаетесь?
— Мы входим в дом или юрту и высказываем пожелания и просьбы, обращенные к аллаху.
— Какие просьбы?
— Чтобы аллах простил людям грехи и дал им счастье.
— И что же?
— Правоверные вознаграждают нас. Пищей.
— Щедро вознаграждают?
— Когда как, хазрет. Здешние башкиры не придают большого значения молитвам. Им больше нравится, когда читаешь им книги.
— Что за книги?
— О жизни святых. Но слушают их не очень охотно. Просят киссу Юсуфа и Зулейхи. Любят слушать о любви Тахира и Зухры. И про Бузъегета…
Мулла Апкадир неожиданно закричал:
— Неверные! Богоотступники! Ваше занятие не приближает людей к аллаху, а пятнает веру, наносит вред!
Бродяга-проситель, приняв Апкадира за какое-то важное духовное лицо, может быть, ведающее такими, как это, священными местами, растерялся. Тут прибежал его товарищ.
— Не гони нас отсюда, святой ишан! — взмолился он. — Мы не причиняем ущерба кладбищу и оберегаем гробницу от разрушения…
Апкадиру понравилось простодушие оборванцев, а еще больше то, что они приняли его крик за должное и даже повысили его сан, назвав святым ишаном. Надо их приблизить к себе, решил он. Оба — средних лет, на вид еще крепкие, могут оказаться полезными.
— Не гневите бога своим занятием, — сказал он тоном турэ, не допускающим возражений. — Иначе он покарает вас.
— Что же делать нам, хазрет, куда деваться?
— Откуда вы? Вернитесь туда.
— Не дойдем, хазрет. Издалека мы, из Бухары.
— Как вы сюда попали? — спросил мулла, и не по себе ему стало — вспомнились собственные мытарства на пути в эти края.
— Я шел с хозяином, на караван напали, хозяина убили. Я побрел один, не ведая, куда иду, и оказался тут.
— А ты?
— То же самое, хазрет.
— Я застал его тут, он пришел раньше. И мы стали ходить по миру вдвоем…
— Советую вам покончить с этим.
«Просители» в один голос повторили свой вопрос:
— Но что же нам делать, куда податься?
— Коль согласны преданно и безгрешно служить вере, я найду вам подходящее место.
— Готовы служить безоговорочно и безупречно! — воскликнул один из оборванцев.
— И душой, и телом! — добавил другой.
— Чем вы это можете доказать?
— Сделаем все, что прикажешь, хазрет!
— Хорошо. Совершите омовение, сотворите молитву и дайте клятву… В подтверждение клятвы съешьте по горсточке земли с могилы святого.
Для натерпевшихся всякого лиха оборванцев не составило труда выполнить эти условия. Помолились втроем, потом Апкадир долго молился один, протягивая руки к небесам и кладя поклоны. Наконец, он объявил:
— Вы станете моими мюридами. Служите верно мне и аллаху, и будете сыты, одеты, обуты. В должный час перед вами раскроются врата рая. Наше предназначение — приобщать темных обитателей этого дикого края к истинной вере, озарить их путь светом ислама. Свет и дух ислама должны объять нечестивый мир язычников. Всевышний не забудет наших, заслуг, вознаградит за святое дело…
Апкадир произнес все это с таким воодушевлением, что не только взволновал своих почтительных слушателей, но и сам едва не прослезился. Вытерев полой еляна выступивший на лбу пот, он приказал мюридам:
— Шагайте за мной!
Таким образом, Апкадир Хорасани, некогда сам себе присвоивший звание шейха, обзавелся мюридами и стал отныне полным достоинства ишаном.
Завидев издалека, как важно восседает в седле хозяин, сопровождаемый двумя пешими, погонщики скота и пастухи, нанятые Апкадиром, вздохнули облегченно, решили, что мулла подобрал место по душе и близок конец долгого, утомительного пути. Но радость оказалась преждевременной, хозяин огорошил их:
— Поворачиваем обратно.
— Как? Пойдем назад? — выразил общее удивление один из пастухов.
— Ясно ведь было сказано!
Даже Минзиля, чей голос по мере перехода хозяйства в ее руки звучал все громче, заворчала:
— Не дал аллах ума, так, видать, и не даст…
Но изменить решение мужа она не могла, поэтому умолкла, тем более, что рядом с ним торчали два незнакомца в драных одеяниях.
Двинулись обратно по своему следу. Побродив пару дней в долине Кугидели, перебрались на правый берег реки. Мюриды сообщили новоявленному ишану, что слышали, будто хан Акназар на склоне горы Кургаул рядом с летним дворцом строит мечеть, а кто будет ведать ею — еще неизвестно. Не раздумывая долго, Апкадир направился туда.
