Крылатый лев - [33]

— Не сойдут, — серьезно ответила Вишня. — Во-первых, мы написали письмо нашим мамам — а они, ты знаешь, сестры. Во-вторых, сейчас в городе, говорят, опаснее, чем в дороге, — больше шансов погибнуть от горелой чумы. А в-третьих… Мы же вернемся со Львом, а победителей не судят.

— Когда Вишня сказала, что ты с отцом пойдешь к Облачному пику, я понял, что вам пригодится Кузя, — сообщил Пряник. — Но раз воин Вадим остался в городе, значит, тебе пригодимся мы! — И добавил негромко: — Мы же друзья.

— Ребят, спасибо вам… — неловко пробормотал я. — Вы такие классные!

— Мы знаем, — спокойно сказала Вишня.

Ликование оттого, что в дальний путь я отправлюсь не один, а с приятелями, да еще не потащусь пешком, а полечу на драконе (которым не придется управлять самому!), захватило меня целиком. Но я привык быть сдержанным и, чтобы не выглядеть глупо, деловито поинтересовался:

— А где же ваши облака?

Вишня тряхнула косами, и из кармана ее синего плаща высунула любопытный нос красная белка Алька. Она мгновенно взобралась Вишне на плечо и застыла столбиком.

— И мой здесь, — заулыбался Пряник. Его забавное облако-снежок устроилось на макушке дракона.

— Не переживай, и твоего Льва мы найдем, — убежденно сказала Вишня.

— Найдем! — улыбнулся я. — Полетели!

Я сказал: «Полетели!», но все оказалось не так-то просто. Никогда в жизни я не летал на драконе. Это для Пряника, который с детства привык к огнедыщащим, они были все равно что домашние пони. Да и Вишня, обожавшая приключения, не раз поднималась ввысь, — эм Реус разрешал племяннице покататься.

Мой отец такие штуки не одобрял. Однажды он признался: «Вот никаких монстров не пугаюсь, а высоту не люблю!», поэтому сам не лез на драконов и мне не советовал. Я тоже боялся высоты, даже по ближним скалам с мальчишками не разгуливал, а когда садился на Крылатого Льва, просил его не поднимать меня выше гномьих домиков.

Трезвая мысль, что мне придется нестись над крутыми горами на зеленом Кузе, похожем на переевшего кролика, всерьез меня разволновала.

Пряник, плотный, кудрявый, румяный, так живо вкатился на Кузю, что я даже не понял, как это у него получилось. Он протянул Вишне руку, и та бабочкой вспорхнула наверх. Кузя довольно икнул (в воздух вырвались алые и фиолетовые искры) и посмотрел на меня с недоумением: мол, ты-то чего медлишь?

Я положил руку на чешуйчатый бок. Мне думалось, что он холодный, влажный и липкий, как озерная рыба, но дракон оказался теплым, его тело нагревалось под моей ладонью. Вишня уже расположилась на Кузе, как на кресле, прислонившись к плоскому шипу на загривке. Как же не хотелось выглядеть перед ребятами неуклюжим кабанчиком, нелепой галошей!

— Кидай вещи, а потом прыгай сам, — посоветовал Пряник.

Я зашвырнул на Кузю котомки (ну хоть с этим справился!), решительно ухватился за второй шип, попытался забраться — и мигом соскользнул на землю, да еще и оцарапался. Раздосадованный, я слизнул каплю крови с пальца, снова подступился к дракону — оп! Получилось!

Облегченно вздохнув, я устроился на драконе позади Вишни, стараясь не думать о полете над горами и скалами.

— На больших отцовских драконах все приспособлено — там и седла, и ремни безопасности. А здесь я ничего приделать не успел, — будто оправдываясь, проговорил Пряник.

— Не волнуйся! Все будет нормально, — отозвалась Вишня.

Я кинул взгляд на вещи — из котомки виднелся уголок свернутой в свиток карты. Обеспокоившись, что карта может выпасть в полете, я попросил Вишню спрятать ее в свою украшенную цветами торбу и пристегнуть пуговками.

— Теперь никуда не денется твоя карта, — сказала она. — Ну, полетели?

Хорошо, что я сидел позади, и друзья не видели, как крепко я вцепился в Кузин шип.

Пряник слегка стукнул Кузю пятками по бокам, что-то шепнул в длинное розовое ухо. Переваливаясь, точно упитанный гусь, нелепо взмахивая перепончатыми крылышками, Кузя пошлепал по высохшей траве — и поднялся в воздух. Сначала покатил плавно, как велосипед по ровной тропинке, но постепенно набрал скорость и высоту, и вот тут-то я понял, что сейчас позорно закричу: «Помедленней!» Но не закричал, сжал зубы.

Двумя руками схватившись за плоский шип, к которому прислонилась невозмутимая Вишня, я прикрыл глаза и слушал, как шумит пробравшийся под капюшон ветер. Ладони стали влажными, мне казалось, что на очередном вираже ненадежный «поручень» выскользнет — и я кувырком повалюсь в пропасть. К горлу подступала горькая тошнота, голова бешено кружилась. Высота соединялась со скоростью, и это было мучительно.

— Смотрите, стражники! — крикнула Вишня. — Если бы мы пошли пешком, нас не выпустили бы через ущелье.

Я разлепил ресницы и увидел, как, приложив к шлему ладони, чтобы защититься от утреннего солнца, озадаченно разглядывают Кузю два воина в серебристых кольчугах. Растерянно переглянувшись, они что-то сказали друг другу.

— Видно, поняли, чей дракон, — озабоченно отозвался Пряник.

— Они думают, что это эм Реус прокладывает новые торговые пути, — предположила Вишня.

— Кто знает, что они думают. Надо лететь выше и быстрее, а то как бы стрелу не пустили, — нахмурился Пряник и слегка дернул Кузю за розовые уши. Тот взмыл — а я взвыл! Ааааа!