Круговерти - [5]
И все-таки Михаил собрался испытать жизнь на далеком Урале. Проводить его пришли брат с женой.
Наталья молча вынесла в прихожую чемоданы, сумки, стала укладывать банки с вареньем, в газету заворачивала масленые блины.
— Пусть едет, — отмахивалась. — Я сказала: терпеть и ждать два года не буду. Будто в своем городе нельзя заработать.
Лизка усердно помогала размещать свертки в чемодане и все приговаривала:
— От страдания-то какие!..
В дверь постучали.
— Пойди открой. Это точно Иван Никитович, принесло ветром. Знает, чем пахнет…
Прямо с порога, скинув с плешивой головы облезлую рыжую шапчонку, поприветствовал всех красноносый, веселый и безобидный хозяин.
— Ну, добречко, милые! Ого, да тут штаб заседает! Сказали мне, того, Михаил уезжает. Это верно, Миша?
— Налей ему, — бросила Наталья Ивану и показала на бутылку. — А то без конца расспросы пойдут, пока не поднесешь. На вокзал еще опоздаем.
— Уезжаю, Иван Никитович, — улыбнулся Михаил, а выглядел рассеянным. — Жена не хочет, а я… Или я хуже других? На медведя охота глянуть, погладить его шкуру.
— Эт ты брось, брось шуточки! — хохотнул Иван Никитович. — Фантазия опасная — зверя гладить. Не вздумай, конечно… А так правильно, Миша, молодец! Где наша не бывала… Ну, за душевное здоровье, за отъезд Миши!..
Лизка потянула развеселившуюся Наталью к столу, пригласила всех. Иван Никитович, слезясь от выпитого, растянул гармонь и взвил косо бровью:
— …Ох и молодчина, Миша! Да ты ж… Знаю, знаю, я говорю — вот едешь! Дак не забывай нас всех. Грибков, может, когда посылочку, а?
— Чего это ты смеешься, Наташенька? — приставала Лизка.
— Просто замечталась, со злости смеюсь… Ой, Лизка, глянь, глянь, обнимаются! Ка-ак на войну!..
— Папка, привези живую белку! Привезешь? — канючил Илюшка, дергая отца за штанину.
Михаил в порыве сердечности обнял сына. С собой бы забрать, вместе рыбу ловили бы! Да разве отпустит мать?..
— Пусть едет, — посмеялась Наталья, — а я здесь и получше найду кавалера.
Иван нахмурился, похлопал брата по плечу.
— Не бойсь, баба шутит. Я за ней лично присмотрю… Ну, червонцы-голодранцы! — заорал с пренебрежением. — Собираемся и выкатываемся, время истекло!..
Пошли гурьбой. По щекам кололи снежинки, люди ежились и отворачивали вороты. Спешили куда-то.
Забелели шляпы, платки пассажиров. Станционные огни на стрелках алой клюквой висели над блескучими рельсами. Острый шпиль вокзала тонул в снежном вихре. Нестойкий ветер свистел где-то у пышных молочных облаков и падал вниз, тревожа заиндевелые деревья. Кажется, весь мир очарован началом зимы!
«Каждый знает, чего он хочет, — думал Михаил. — А моего голоса между ними не слышно, будто я мальчишка еще, слушаю, что другие насоветуют… Ничего, подождет жинка, никуда не денется!..»
Людей тянуло к вагонам, словно им было тесно в обжитом городе. Наверное, каждому есть что вспомнить, глядя на эти вагоны, которые будто ветром уносило в степь. А что Михаилу вспомнить? Прав Казимирович, и внукам рассказать будет нечего…
И вдруг почему-то пропало веселье. Михаил обнял, притянул к себе Наталью. Ей стало жалко и себя, и его, и сына.
— Да брось ты, Ната…
— Это ничего, ничего, Мишенька, — говорила она, наспех поправляя платок. — Я все дни последние не своя, сны ужасные видела. Береги здоровье. Обязательно, как приедешь, напиши письмо…
Любит. И будет ждать, никуда не денется. Михаил растрогался, обнял ее снова.
— Товарищи пассажиры! — объявила по радио дикторша. — Проходящий поезд Севастополь — Свердловск отправляется с третьего пути. Посадка прекращена, будьте осторожны. Повторяю…
— Слушай, Миша, — испуганно обернулась Наталья, — ты ничего не забыл? А ну-ка вспомни! Нет? Тогда смотри, — замахала она кулачком, улыбаясь сквозь слезы. — Узнаю, что был с пермячкой, не жди пощады! Из-под земли выдерну!
— Ух, казачка! Сразу видно — кубанская! — восхитился Иван.
— От страдания-то какие! — охала в тяжелой шубе Лиза. И подшучивала невпопад: — Привезет Мишка чувал денег, куда их девать?
Михаил взобрался на подножку. Ему вдруг вспомнился последний разговор с Тимофеичем. Старик остановил его за проходной и потянул в столовую:
— Хочу пивка с тобой на прощанье выпить.
— Не могу, времени нет.
— Идем тогда в холодок, по снежку пройдемся.
Зашли под деревья. Мастер, покашливая, посмотрел на Михаила и угрюмо усмехнулся.
— Не передумал? Уматываешь, значит? Моя половина тоже мечтает поехать в Париж, Мопассана начиталась… Эх, мало я тебя ругал, Мишка! — И поник седой головой. — Смотри, к примеру. Если взять камень и все время швырять, пинать, не давать ему мхом зарасти, он так и останется голым камнем. И человек тоже. Неважно, где ты, важно — кто? Что у тебя за душой? Извини за философию, поезжай. Только удивил ты меня, Кукин. Вроде бы и не было у тебя тяги к большим деньгам… И так сразу сорваться, понимаешь…
Вагоны поползли в сумерках, оставляя позади пустоту и зеленые, красные глазки светофоров.
5
На станции Полуночная вербованные отогревались в деревянной избе — ждали, когда за ними приедут и отвезут в Лозьвинский леспромхоз.
Михаилу не верилось, что он уже в тайге.
Ида Финк родилась в 1921 г. в Збараже, провинциальном городе на восточной окраине Польши (ныне Украина). В 1942 г. бежала вместе с сестрой из гетто и скрывалась до конца войны. С 1957 г. до смерти (2011) жила в Израиле. Публиковаться начала только в 1971 г. Единственный автор, пишущий не на иврите, удостоенный Государственной премии Израиля в области литературы (2008). Вся ее лаконичная, полностью лишенная как пафоса, так и демонстративного изображения жестокости, проза связана с темой Холокоста. Собранные в книге «Уплывающий сад» короткие истории так или иначе отсылают к рассказу, который дал имя всему сборнику: пропасти между эпохой до Холокоста и последующей историей человечества и конкретных людей.
«Антология самиздата» открывает перед читателями ту часть нашего прошлого, которая никогда не была достоянием официальной истории. Тем не менее, в среде неофициальной культуры, порождением которой был Самиздат, выкристаллизовались идеи, оказавшие колоссальное влияние на ход истории, прежде всего, советской и постсоветской. Молодому поколению почти не известно происхождение современных идеологий и современной политической системы России. «Антология самиздата» позволяет в значительной мере заполнить этот пробел. В «Антологии» собраны наиболее представительные произведения, ходившие в Самиздате в 50 — 80-е годы, повлиявшие на умонастроения советской интеллигенции.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.
Роман о небольшом издательстве. О его редакторах. Об авторах, молодых начинающих, жаждущих напечататься, и маститых, самодовольных, избалованных. О главном редакторе, воюющем с блатным графоманом. О противоречивом писательско-издательском мире. Где, казалось, на безобидный характер всех отношений, случаются трагедии… Журнал «Волга» (2021 год)
Степан Залевский родился в 1948 году в селе Калиновка Кокчетавской области. Прежде чем поступить в Литинститут и закончить его, он сменил не одну рабочую профессию. Трудился и трактористом на целине, и слесарем на «Уралмаше», и токарем в Москве. На Дальнем Востоке служил в армии. Познание жизни в разных уголках нашей страны, познание себя в ней и окружающих люден — все это находит отражение в его прозе. Рассказы Степана Залевского, радующие своеобразной живостью и свежей образностью, публиковались в «Литературной России», «Урале», «Москве» и были отмечены критикой. «На легких ветрах» — первая повесть Степана Залевского. Написана повесть живо и увлекательно.
Молодой московский прозаик Илья Митрофанов умеет точно и зримо передать жизнь в слове. Уже одно это — свидетельство его одаренности. Располагает к себе и знание жизни, способность не только наблюдать и изображать, но и размышлять над теми ее, подчас весьма нелегкими задачами, которые ставит она перед вступающим в самостоятельную рабочую жизнь героем. Молодой писатель по рождению южанин. Оттого, наверное, в повести его есть и свойственная южной прозе пластичность слова, и своеобразие разговора героев, и напряжение чувств.
Валерий Косихин — сибиряк. Судьбы земли, рек, людей, живущих здесь, святы для него. Мужское дело — осенняя путина. Тяжелое, изнуряющее. Но писатель не был бы писателем, если бы за внешними приметами поведения людей не видел их внутренней человеческой сути. Валерий Косихин показывает великую, животворную силу труда, преображающего людей, воскрешающего молодецкую удаль дедов и отцов, и осенние дождливые, пасмурные дни освещаются таким трудом. Повесть «Последний рейс» современна, она показывает, как молодые герои наших дней начинают осознавать ответственность за происходящее в стране. Пожелаем всего самого доброго Валерию Косихину на нелегком пути писателя. Владимир КРУПИН.
Алексей Логунов родился в деревне Черемухово Тульской области, недалеко от Куликова поля. Как и многие его сверстники — подростки послевоенных лет, — вступил в родном колхозе на первую свою трудовую тропинку. После учебы в школе ФЗО по профессии каменщика его рабочая биография началась на городских и сельских стройках. Затем работал в газетах и на телевидении. Именно эти годы явились основой его творческого мужания. В авторском активе Алексея Логунова — стихи, рассказы, а сейчас уже и повести. Но проза взяла верх над его стихами, читаешь ее, и угадывается в ней поэт, Видишь в этой прозе картины родной природы с нетерпеливыми ручьями и реками, с притихшими после прошумевших над тульской землей военных гроз лесами и перелесками, тальниковыми балками и неоглядными, до самого окоема полями… А в центре величавой картины срединной России стоит человек-труженик, человек-хозяин, человек — защитник этой земли. Куликово поле, люди, живущие на нем, — главная тема произведений А. Логунова.