Круговерти - [6]
Морозы сковывали двойные рамы окон, и он глянул в оттертый пятачок в мерзлом стекле. На дворе сыпал мягкий снег. За насыпью, похожей на курган, у пристанционного склада виднелись штабеля распиленных бревен и кучи черного угля, еще свежего, недавно выгруженного с платформы. Далее по оврагам стеной тянулись зубья тайги, теснились друг к другу и подступали вплотную к железнодорожной насыпи синеватые ели, могучие сосны, вершины которых чуть поблескивали, охваченные вечерним сумраком. Казалось, деревья-великаны изнывали от своей неподвижности и дремали стоя, зеленея сквозь снег.
Михаил вышел на улицу, нахлобучил на голову шапку. Хотелось взбодрить сонную тайгу криком, чтобы услышать потом эхо… Он кашлянул погромче и точно шарахнул из ружья по дикому безмолвию. Усмехнулся удовлетворенно, затворил поплотнее оплывшую льдом дверь избы и, расставив ноги пошире, стоял, будто ждал чуда. До него донеслись металлические звуки, вплетавшиеся в угрюмые глухие гудки. Должно быть, там, в невидной дали, заводы и рудники — те самые, о которых говорил Казимирович…
В помещение возвращаться не хотелось, хотя мерзли ноги и уши. Не хотелось слышать возню ребятишек и неопрятных на вид людей, которые только и знают бегать в поисках горячей воды, всю жизнь, наверное, вот так мыкаются по белому свету, привычно кочуют с места на место. Трудно и некогда им, видно, обрастать мхом на месте — голые камни с натруженными мозолями, не знающие покоя и отдыха. Все ищут, где лучше. Ведь и неглупый, веселый нрав у этого люда, а несет же их в дебри таежные!..
Облака плыли в ту сторону, откуда он приехал, и застревали мутной пылью в хребтах темного ельника. От кургана, взвихряя снежное серебро, ехала к станции машина. Не дотянув до дороги, погасила фары.
Михаил спохватился, пошел поднимать людей и первым выскочил с чемоданами и сумкой. За ним табором повалили остальные.
— Попхни, эй, дядь! — дернул его за хлястик голосистый малец, похожий на Илюху. Наверное, из драчунов.
Подсадив его, Михаил помог залезть в кузов и худенькой девушке. Уместились, но тут же стали замерзать. Шутка ли, из тепла на холод!..
Ехали мимо рудников, проваливаясь на ухабах и зарываясь в сугробы, петляли круто, а тайге конца не видно. Машину бросало на повороте, трясло доски, на которых они сидели, и Михаил почувствовал, как в бок ему упирается чей-то локоток. Он повернулся. Спряталась в шубу соседка, несмело выглядывает из мехового воротника ее раскосое личико. Сосновые лапы с шишками часто ударяли по брезенту, и в прорванную дыру мелко порошило снегом. Тогда девушка жмурилась, весело косилась и разжимала в улыбке бледные лунные губы. Глаза ее, колючие, тихие, напоминали Натальины: словно в трясину затягивают, безмолвствуют, как эта тайга. Михаил поежился от неожиданного сходства, вспомнил проводы, Илюшу, который просил его привезти живую белку… И надо же — ключ от дома увез с собой, остался у него в кармане! Нехорошо как вышло. Жена с вокзала явилась к себе и давай, конечно, двери выламывать, заодно и его поминать недобрым словом…
— Держись за меня, — прислонился он к соседке.
Она покачала головой.
— Вылетишь за борт, вон как качает! Я говорю — держись! — громче повторил Михаил…
В морозном воздухе запахло жильем и дымом. От огоньков рассеялись снеговые облака, и видно было, как луна катится по крышам, догоняя машину.
Михаилу захотелось спрыгнуть и первым взбежать в гору, где виднелся поселок. Он обернулся — девушка блеснула глазами. И тут до них донеслось хлопанье примороженных дверей.
Вышли из машины у конторы и, не дожидаясь распоряжений, побрели в гору.
Их встретил ледяной северный ветрогон. По склону горы были разбросаны избы, шумела одинокая сосна.
Навстречу им, разметывая коленками снег, сбежала, придерживая на голове вязаный платок, комендантша.
— Приехали, мужики? А земляки есть? Кубанские кто, признавайтесь!
— Я кубанский, — ответил Михаил.
Комендантша подошла и всмотрелась в Михаила.
— Наконец-то земляки нашлись! Люди здесь хорошие. А это жена ваша?
— Попутчица, в машине познакомились. На доске сидели, машину подкидывало — ее ко мне, а меня к ней.
— Ну-ну, — улыбнулась комендантша, придерживая Михаила и спутницу его за локти. — Сюда, сюда, тут и дорожка протоптана к бане и парикмахерской… Эй!
Идущие впереди остановились.
— Видите крайний свет? — подошла к ним комендантша. — Постучитесь туда, скажите — Дуся Пономарева прислала. Не забудете? Комендантша Дуся — они все знают. А завтра я договорюсь с начальством, и они вас расселят. Идите! А вы, землячки, айда к Аникею. Живет один, табуретки делает, пожилой дядька. Я бы к себе взяла, так у меня семейные. А у Аникея места хоть отбавляй.
— Приехали — и ни кола, ни двора, что ли? — спросил Михаил.
— Да не-ет! Квартиры есть на горе, рубленые, прямо возле леса. Двухэтажные… Построили, а рамы еще не вставили.
— Насчет заработка как?
— Да ничего-о, зарабатывают. Идем сюда, пониже спустимся…
У Аникея в щелях ставен темень черная, на двери висит замок с пушком снега. Будто никто здесь и не жил.
— Так вот же не везет! — вздохнула комендантша, постукивая носками валенок по доскам двери. — Никого… Это точно, в соседнее село подался. Ах ты, как некстати…
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
Повесть «Винтики эпохи» дала название всей многожанровой книге. Автор вместил в нее правду нескольких поколений (детей войны и их отцов), что росли, мужали, верили, любили, растили детей, трудились для блага семьи и страны, не предполагая, что в какой-то момент их великая и самая большая страна может исчезнуть с карты Земли.
«Антология самиздата» открывает перед читателями ту часть нашего прошлого, которая никогда не была достоянием официальной истории. Тем не менее, в среде неофициальной культуры, порождением которой был Самиздат, выкристаллизовались идеи, оказавшие колоссальное влияние на ход истории, прежде всего, советской и постсоветской. Молодому поколению почти не известно происхождение современных идеологий и современной политической системы России. «Антология самиздата» позволяет в значительной мере заполнить этот пробел. В «Антологии» собраны наиболее представительные произведения, ходившие в Самиздате в 50 — 80-е годы, повлиявшие на умонастроения советской интеллигенции.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.
Степан Залевский родился в 1948 году в селе Калиновка Кокчетавской области. Прежде чем поступить в Литинститут и закончить его, он сменил не одну рабочую профессию. Трудился и трактористом на целине, и слесарем на «Уралмаше», и токарем в Москве. На Дальнем Востоке служил в армии. Познание жизни в разных уголках нашей страны, познание себя в ней и окружающих люден — все это находит отражение в его прозе. Рассказы Степана Залевского, радующие своеобразной живостью и свежей образностью, публиковались в «Литературной России», «Урале», «Москве» и были отмечены критикой. «На легких ветрах» — первая повесть Степана Залевского. Написана повесть живо и увлекательно.
Молодой московский прозаик Илья Митрофанов умеет точно и зримо передать жизнь в слове. Уже одно это — свидетельство его одаренности. Располагает к себе и знание жизни, способность не только наблюдать и изображать, но и размышлять над теми ее, подчас весьма нелегкими задачами, которые ставит она перед вступающим в самостоятельную рабочую жизнь героем. Молодой писатель по рождению южанин. Оттого, наверное, в повести его есть и свойственная южной прозе пластичность слова, и своеобразие разговора героев, и напряжение чувств.
Валерий Косихин — сибиряк. Судьбы земли, рек, людей, живущих здесь, святы для него. Мужское дело — осенняя путина. Тяжелое, изнуряющее. Но писатель не был бы писателем, если бы за внешними приметами поведения людей не видел их внутренней человеческой сути. Валерий Косихин показывает великую, животворную силу труда, преображающего людей, воскрешающего молодецкую удаль дедов и отцов, и осенние дождливые, пасмурные дни освещаются таким трудом. Повесть «Последний рейс» современна, она показывает, как молодые герои наших дней начинают осознавать ответственность за происходящее в стране. Пожелаем всего самого доброго Валерию Косихину на нелегком пути писателя. Владимир КРУПИН.
Алексей Логунов родился в деревне Черемухово Тульской области, недалеко от Куликова поля. Как и многие его сверстники — подростки послевоенных лет, — вступил в родном колхозе на первую свою трудовую тропинку. После учебы в школе ФЗО по профессии каменщика его рабочая биография началась на городских и сельских стройках. Затем работал в газетах и на телевидении. Именно эти годы явились основой его творческого мужания. В авторском активе Алексея Логунова — стихи, рассказы, а сейчас уже и повести. Но проза взяла верх над его стихами, читаешь ее, и угадывается в ней поэт, Видишь в этой прозе картины родной природы с нетерпеливыми ручьями и реками, с притихшими после прошумевших над тульской землей военных гроз лесами и перелесками, тальниковыми балками и неоглядными, до самого окоема полями… А в центре величавой картины срединной России стоит человек-труженик, человек-хозяин, человек — защитник этой земли. Куликово поле, люди, живущие на нем, — главная тема произведений А. Логунова.