Круг замкнулся - [18]

— Рубли на марки? Они что, марками расплачиваются, которые на прошения клеят?[25]

— Нет, марками их деньги называются. Две с половиной марки за рубль дают. Могу вам поменять, у меня есть лишние.

— Две с половиной! Ого! Давайте!

Мечислав Николаевич, поменявший на Финляндском вокзале сторублевую банкноту на 270 финских марок, подивился оборотистости толстяка, но мешать сделке не стал. Поезд не спеша приближался к Териоки, где пассажиры должны были быть подвергнуты таможенному досмотру. Кунцевич прошел эту процедуру еще в Петербурге, получил соответствующий документ, поэтому сразу же, как только поезд остановился, вышел из вагона и направился в буфет — было жарко и захотелось пива. К глубочайшему разочарованию титулярного советника, никакого спиртного на станции не держали. Буфетчик предложил на выбор фруктовой воды, квасу или молока. Чиновник для поручений поморщился, но квасу выпил.

После Сейнио смешанный лес сменился лугами и полями. Поезд миновал скалистое ущелье, двигаясь вдоль залива с высокой горой на другом берегу, оставил справа мрачные и неуклюжие здания тюрьмы и казарм, нырнул под мост и, зашипев, выпуская пар, остановился у Выборгского вокзала.

Выйдя на чистейшую привокзальную площадь, титулярный советник увидел ряд будто только что вышедших из каретной мастерской дрожек, запряженных крутобокими лошадками со светлыми гривами и мохнатыми ногами. Никто из извозчиков своих услуг приезжим не предлагал, гостиничные зазывалы за руки не хватали. «Надо же, совсем как в Европе», — подумал Мечислав Николаевич и вместе с остальной сошедшей с поезда публикой направился к стоявшему посредине площади финскому городовому, тоже выглядевшему совершенно по-европейски — в синем однобортном мундире и черной каске со звездой. В конце 1905 года из-за прокатившейся по всему княжеству череды народных выступлений царь вынужден был отказаться от политики насильственной русификации края. Были отменены многие недавно принятые законы, ущемлявшие независимость княжества, а финским полицейским взамен введенной в 1903 году формы, почти ничем не отличавшейся от общеимперской, вновь присвоили форму, на русскую совершенно не похожую. Несмотря на то, что закон разрешал некоторое время донашивать прежнее обмундирование, финляндские стражи порядка тут же переоделись. Городовой вручил сыщику медную извозчичью бляху и рукой указал на соответствующие дрожки. Юркий носильщик, неотлучно сопровождавший Мечислава Николаевича, ринулся вперед и стал прилаживать к дрожкам чемодан.

— Кута исволите? — спросил «вейка», приподняв в знак приветствия шляпу.

— До «Бельведера» сколько возьмешь? — спросил Кунцевич.

— Восемтесят пять, по таксе.

«И такса у них есть. Нет, право слово, не Россия, а Берлин какой-то».

Лошаденка быстро побежала по прекрасно вымощенной булыжником улице, миновала небольшой сквер и совсем скоро остановилась у гостиницы.

Кунцевич снял семимарочный номер на втором этаже и предоставил портье, прекрасно говорившему по-русски, свой паспорт для прописки.

— Паспорт не нужен-с, — сказал служащий, подвигая к Мечиславу Николаевичу толстую и потрепанную книгу, — извольте здесь записаться.

«Абсолютная Европа!» — еще раз восхитился чиновник, взял предложенное портье перо и вывел: «Титулярный советник М.Н. Кунцевич». Прочитав фамилию нового гостя, служащий сказал:

— А для вас телеграммка имеется, прошу-с, — и подал запечатанный конверт.

— Благодарю, — титулярный советник сунул в руку русского финна здешний четвертак, поднялся в номер, снял сюртук, расслабил узел галстука, уселся в кресло, расшнуровал и с наслаждением снял новые, а потому немного жмущие лаковые полуботинки. Пошевелив пальцами ног, чиновник раскрыл конверт. Телеграмма была от Григорьева и поступила в Выборг по полицейскому телеграфу. Начальник столичного Охранного отделения писал: «Рютенен установлен тчк это одесский мещанин Поднебесный Борис Викторов зпт 1879 года рождения тчк судился два раза кражи 896 зпт 899 зпт состоял учете одесском сыскном как кот тчк подробности письмом тчк».

«Интересно. Одесский мещанин поехал в Выборг с паспортом на имя Густава Бернтовича Рютенена. Получается, он прекрасно говорит по-фински, а это для одесского мещанина, скажем так, не типично. Русский, если финский язык и выучит, все равно никогда за Рютенена не сойдет. Если… Если!» Он потянулся к ботинкам и увидел на полу черного таракана огромных размеров. «Нет, все-таки не совсем Европа!» — почему-то обрадовался сыщик, убил таракана, обулся, подтянул галстук, вновь облачился в сюртук и вышел из номера.

— Отобедать желаете? — спросил портье. — У нас прекрасный ресторан, обеды с сексой и кофе всего по три марки с персоны! Милости просим.

— С чем обеды? — изумился титулярный советник.

Портье улыбнулся:

— С закусками. Около десяти видов разных закусок — соленых, копченых и тому подобное. Пардон, я иногда путаю слова — финский для меня такой же родной, как и русский.

— Вы местный уроженец?

— Да-с. Родился в Выборге и всю жизнь здесь прожил. Но русский, православный.

— И много в городе православных?

— Не считал-с, — улыбнулся русский финляндец, — но думаю, тысячи две наберется.