Круг избранных - [24]

Верин просто устал от всего этого газетного беспредела. Вызвал управделами Михаила Плющина:

— Ну что, «сынок», делать будем?

— Да не обращайте вы внимания, Сергей Трофимович. Собака лает — караван идет. Это все несерьезно.

— Несерьезно? А ты знаешь, что скоро предстоит моя встреча с президентом? А ты знаешь, как готовят к этому материалы о деятельности губернатора на своем посту? Думаешь, наш «базар» тут в области и останется? До Москвы не докатится? Еще как! И в аналитической записке, которая на стол президента ляжет, о моих «взаимоотношениях» с местной прессой обязательно хоть строчка будет. Вот так.

— «Придавить» их?

— Боюсь, дунем в костер. Они ведь только этого и ждут. Пожалуй, само затухнет — лучше и впрямь внимания не обращать. А у меня к тебе есть личная и деликатная просьба.

— Всегда.

— Хочу, понимаешь, съездить к этой женщине. Поможешь? — губернатор доверительно посмотрел на Михаила. Этот молодой, но подающий надежды управленец импонировал ему своей энергией, открытостью, взвешенностью в суждениях и действиях. Далеко пойдет, думал Верин, глядя на симпатичного парня.

— Я организую, — Плющин сходу оценил ситуацию и готов был действовать. — Поедем на моей личной машине, вдвоем, в воскресенье. А я заблаговременно туда наведаюсь, выясню обстановку.

— Хорошо, — легко работать с людьми, которые тебя понимают с полуслова, подумал Верин, отпуская Михаила.

19

— Ваш сын, — начальник УФСБ докладывал без запинки, — находится на известной нам территории. Если вкратце, он — наркоман, подвизается в команде «теневика-строителя» некого Дортмана. Сейчас его, по моей информации, держат там взаперти, под охраной. Возможно, готовят какую-то провокацию. Опять же предположительно — против вас.

— Что предлагаете? — Верин ехал с Плющиным от Натальи Петровны. Встреча произошла на удивление буднично: никаких чувств не осталось, обид — тоже. Деньги Наталья Петровна взяла охотно, поблагодарила. О сыне, сказала, уже с полгода ничего не слышала. Да особой привязанности, как почувствовал Сергей Трофимович, у них и не было. С тем и расстались. И вот теперь, в дороге, по телефону докладывал новости начальник УФСБ.

— Фактически, Семен Федоров — заложник. Разрешите провести операцию по его освобождению?

— Проводите, только осторожно.

— У нас — профессионалы.

Верин задумался. Многое, многое закручено вокруг этой самой «приморской зоны». Ведь как хочется, чтобы она работала на область, на людей. Ему хочется? Вообще, что значит личные и общественные интересы? Вот у него, губернатора, какой личный интерес? Чтобы область была в экономике, в социалке, всюду — в передовых, чтобы президент хвалил. Значит, его личный интерес и есть интерес общественный? Надо бы так жизнь выстроить, чтобы интересы каждого с интересами соседа перекликались.

Какие интересы, скажем, у бизнесмена? Прибыли побольше урвать. А у рабочего? Поменьше работать — побольше получать. Тут интересы в противоречие вступают. Как их пригасить? Система сдержек и противовесов. Профсоюзы, общественные организации… Эта земля, участки треклятые из головы не лезут! А тут еще — сын. Говорят, наркоман… Этого еще не хватало! Все одно к одному.

Позвонил фээсбэшному генералу, повторился:

— Вы там поосторожней, пожалуйста.

— Постараемся.

А машины со спецназом уже мчались в ночной тьме к морю, к бывшему пионерскому лагерю «Янтарик». Туда же ехал и Дима, предупрежденный об операции друзьями. А там, на месте, уже был Котицкий, с вечера мирно беседовавший с Дортманом.

20

— Безусловно, все идет по-нашему, — Котицкий вертел в руке большой фужер, на дне которого янтарно алел коньяк. — Фактически, большинство ваших участков мы узаконили. Теперь — ищите инвесторов. Тут такую «конфетку» можно сделать…

— Сделаем, у нас и своих денег достаточно, — Дортман изящно насадил на вилочку лимон.

— Лишних денег, как известно, не бывает. Надо каждый метр этой золотой землицы использовать по максимуму.

— Водоохранная зона, заповедная. Тут только коттеджи можно ставить, а они много места занимают.

— Будем пробивать строительство высотной гостиницы-отеля, — Котицкий посмотрел на собеседника.

— А это возможно?

Депутат улыбнулся:

— Мы — законодатели. Все в наших силах.

Дортман, в возникших перспективах, даже почувствовал легкий трепет. Вон куда поворачивает! Башковит, башковит…

— Это интересно. Если удастся… А инвесторов мы легко найдем. Лег-ко!

— Дай-то Бог. За удачу?

Дортман дополнил фужеры и потянулся чокнуться с Котицким.

С треском вылетела резная дверь из красного дерева, с окон, со звоном осколков, впрыгнули автоматчики в черных маках. «Лежать, руки за голову!» — властный голос кинул обоих на пол, но Котицкий неловко зацепился за кресло и хватился рукой за одного из нападавших. Тут же прозвучала короткая очередь, со спины, на пиджаке депутата, прямо напротив сердца, расползлось большое темное пятно.

В образовавшийся проем вбежал Дима. Кинулся к Котицкому — никто не остановил.

— Его не перехитришь, — Котицкий едва слышно прохрипел, глаза смотрели прямо в потолок.

— Кого? — тихонько спросил Дима.

— Бо…, — последнее выдохнул депутат, всю жизнь не веривший ни в бога, ни в черта.