Круг избранных - [24]
Верин просто устал от всего этого газетного беспредела. Вызвал управделами Михаила Плющина:
— Ну что, «сынок», делать будем?
— Да не обращайте вы внимания, Сергей Трофимович. Собака лает — караван идет. Это все несерьезно.
— Несерьезно? А ты знаешь, что скоро предстоит моя встреча с президентом? А ты знаешь, как готовят к этому материалы о деятельности губернатора на своем посту? Думаешь, наш «базар» тут в области и останется? До Москвы не докатится? Еще как! И в аналитической записке, которая на стол президента ляжет, о моих «взаимоотношениях» с местной прессой обязательно хоть строчка будет. Вот так.
— «Придавить» их?
— Боюсь, дунем в костер. Они ведь только этого и ждут. Пожалуй, само затухнет — лучше и впрямь внимания не обращать. А у меня к тебе есть личная и деликатная просьба.
— Всегда.
— Хочу, понимаешь, съездить к этой женщине. Поможешь? — губернатор доверительно посмотрел на Михаила. Этот молодой, но подающий надежды управленец импонировал ему своей энергией, открытостью, взвешенностью в суждениях и действиях. Далеко пойдет, думал Верин, глядя на симпатичного парня.
— Я организую, — Плющин сходу оценил ситуацию и готов был действовать. — Поедем на моей личной машине, вдвоем, в воскресенье. А я заблаговременно туда наведаюсь, выясню обстановку.
— Хорошо, — легко работать с людьми, которые тебя понимают с полуслова, подумал Верин, отпуская Михаила.
19
— Ваш сын, — начальник УФСБ докладывал без запинки, — находится на известной нам территории. Если вкратце, он — наркоман, подвизается в команде «теневика-строителя» некого Дортмана. Сейчас его, по моей информации, держат там взаперти, под охраной. Возможно, готовят какую-то провокацию. Опять же предположительно — против вас.
— Что предлагаете? — Верин ехал с Плющиным от Натальи Петровны. Встреча произошла на удивление буднично: никаких чувств не осталось, обид — тоже. Деньги Наталья Петровна взяла охотно, поблагодарила. О сыне, сказала, уже с полгода ничего не слышала. Да особой привязанности, как почувствовал Сергей Трофимович, у них и не было. С тем и расстались. И вот теперь, в дороге, по телефону докладывал новости начальник УФСБ.
— Фактически, Семен Федоров — заложник. Разрешите провести операцию по его освобождению?
— Проводите, только осторожно.
— У нас — профессионалы.
Верин задумался. Многое, многое закручено вокруг этой самой «приморской зоны». Ведь как хочется, чтобы она работала на область, на людей. Ему хочется? Вообще, что значит личные и общественные интересы? Вот у него, губернатора, какой личный интерес? Чтобы область была в экономике, в социалке, всюду — в передовых, чтобы президент хвалил. Значит, его личный интерес и есть интерес общественный? Надо бы так жизнь выстроить, чтобы интересы каждого с интересами соседа перекликались.
Какие интересы, скажем, у бизнесмена? Прибыли побольше урвать. А у рабочего? Поменьше работать — побольше получать. Тут интересы в противоречие вступают. Как их пригасить? Система сдержек и противовесов. Профсоюзы, общественные организации… Эта земля, участки треклятые из головы не лезут! А тут еще — сын. Говорят, наркоман… Этого еще не хватало! Все одно к одному.
Позвонил фээсбэшному генералу, повторился:
— Вы там поосторожней, пожалуйста.
— Постараемся.
А машины со спецназом уже мчались в ночной тьме к морю, к бывшему пионерскому лагерю «Янтарик». Туда же ехал и Дима, предупрежденный об операции друзьями. А там, на месте, уже был Котицкий, с вечера мирно беседовавший с Дортманом.
20
— Безусловно, все идет по-нашему, — Котицкий вертел в руке большой фужер, на дне которого янтарно алел коньяк. — Фактически, большинство ваших участков мы узаконили. Теперь — ищите инвесторов. Тут такую «конфетку» можно сделать…
— Сделаем, у нас и своих денег достаточно, — Дортман изящно насадил на вилочку лимон.
— Лишних денег, как известно, не бывает. Надо каждый метр этой золотой землицы использовать по максимуму.
— Водоохранная зона, заповедная. Тут только коттеджи можно ставить, а они много места занимают.
— Будем пробивать строительство высотной гостиницы-отеля, — Котицкий посмотрел на собеседника.
— А это возможно?
Депутат улыбнулся:
— Мы — законодатели. Все в наших силах.
Дортман, в возникших перспективах, даже почувствовал легкий трепет. Вон куда поворачивает! Башковит, башковит…
— Это интересно. Если удастся… А инвесторов мы легко найдем. Лег-ко!
— Дай-то Бог. За удачу?
Дортман дополнил фужеры и потянулся чокнуться с Котицким.
С треском вылетела резная дверь из красного дерева, с окон, со звоном осколков, впрыгнули автоматчики в черных маках. «Лежать, руки за голову!» — властный голос кинул обоих на пол, но Котицкий неловко зацепился за кресло и хватился рукой за одного из нападавших. Тут же прозвучала короткая очередь, со спины, на пиджаке депутата, прямо напротив сердца, расползлось большое темное пятно.
В образовавшийся проем вбежал Дима. Кинулся к Котицкому — никто не остановил.
— Его не перехитришь, — Котицкий едва слышно прохрипел, глаза смотрели прямо в потолок.
— Кого? — тихонько спросил Дима.
— Бо…, — последнее выдохнул депутат, всю жизнь не веривший ни в бога, ни в черта.
Жизнь Гофмана похожа на сказки, которые он писал. В ней также переплетаются реальность и вымысел, земное и небесное… Художник неотделим от творчества, а творчество вторгается в жизнь художника.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.