Крейсер «Улисс» - [20]

The self-possession was only the thinnest veneer, taut and frangible, with the quiet desperation immediately below.	Самообладание его было лишь тонкой, непрочной оболочкой, скрывавшей боль и отчаяние.

"I can get a chance to help pay 'em back," Ralston hurried on. "Like crimping these fuses today-it-well, it was a privilege. It was more than that-it was-oh, I don't know. I can't find the words, sir."	- Здесь я смогу отплатить им за все, - торопливо продолжал Ральстон. - Как, например, сегодня, когда я вставлял в заряд взрыватель, у меня было такое ощущение... Очень вам благодарен, сэр... У меня нет слов объяснять, что я испытывал...
Vallery knew.	Вэллери все понял.
He felt sad, tired, defenceless.	Он почувствовал печаль, усталость, собственную беспомощность.
What could he offer this boy in place of this hate, this very human, consuming flame of revenge?	Что мог он предложить бедному юноше взамен его ненависти, этого естественного чувства, поглощавшего все его существо?
Nothing, he knew, nothing that Ralston wouldn't despise, wouldn't laugh at.	Ничего. Он это знал. Ничего такого, за что бы его Ральстон не презирал, над чем бы не смеялся.
This was not the time for pious platitudes.	Да и не время теперь для проповедей.
He sighed again, more heavily this time.	Он тяжело вздохнул.
"Of course you shall remain, Ralston.	- Разумеется, вы можете остаться, Ральстон.
Go down to the Police Office and tell them to tear up your warrant.	Спуститесь в канцелярию корабельной полиции, пусть порвут ваш отпускной билет.
If I can be of any help to you at any time-----"	Если я могу быть вам чем-то полезен...
"I understand, sir.	- Понимаю, сэр.
Thank you very much.	Очень вам благодарен.
Good night, sir."	Доброй ночи, сэр.
"Good night, my boy."	- Доброй ночи, дружок.
The door closed softly behind him.	Дверь неслышно закрылась.
CHAPTER TWO	Глава 2
MONDAY MORNING	В ПОНЕДЕЛЬНИК утром
"CLOSE ALL water-tight doors and scuttles.	- Задраить водонепроницаемые двери и иллюминаторы.
Hands to stations for leaving harbour." Impersonally, inexorably, the metallic voice of the broadcast system reached into every farthest corner of the ship.	По местам стоять, с якоря сниматься, - раздался в динамиках металлический голос.
And from every corner of the ship men came in answer to the call.	И отовсюду на этот зов выходили люди.
They were cold men, shivering involuntarily in the icy north wind, sweating pungently as the heavy falling snow drifted under collars and cuffs, as numbed hands stuck to frozen ropes and metal.	Пронизываемые ледяным северным ветром, бранясь на чем свет стоит, они дрожали от холода. Валил густой снег, забиравшийся за воротник и в обшлага, окоченевшие руки прилипали к стылым тросам и металлическим деталям.
They were tired men, for fuelling, provisioning and ammunitioning had gone on far into the middle watch: few had had more than three hours' sleep.	Люди устали: погрузка горючего, продовольствия и боеприпасов настолько затянулась, что захватила добрую половину средней вахты. Мало кому из членов экипажа удалось поспать больше трех часов.

And they were still angry, hostile men.	Моряки были все ещё озлоблены, глядели на офицеров волком.
Orders were obeyed, to be sure, with the mechanical efficiency of a highly trained ship's company; but obedience was surly, acquiescence resentful, and insolence lay ever close beneath the surface.	Правда, приказы по-прежнему выполнялись - так работает хорошо отлаженный механизм, но повиновение было неохотным, под внешним послушанием тлела ненависть.
But Divisional Officers and N.C.O.s handled the men with velvet gloves: Vallery had been emphatic about that.	Однако офицеры и старшины умело распоряжались подчиненными: командир корабля настаивал на вежливом обращении с матросами.
Illogically enough, the highest pitch of resentment had not been caused by the Cumberland's prudent withdrawal.	Странное дело, раздражение команды достигло своего апогея вовсе не тогда, когда "Кемберленд" убрался восвояси.
It had been produced the previous evening by the routine broadcast.	Произошло это накануне вечером, когда по трансляции было сделано оповещение:
"Mail will close at 2000 tonight."	"Почту сдать до 20.00".
Mail!	Какая там к черту почта!
Those who weren't working non-stop round the clock were sleeping like the dead with neither the heart nor the will even to think of writing.	Те, кто отработал сутки подряд без всякой передышки, спали мертвецким сном, у остальных же не было даже желания подумать о письме.
Leading Seaman Doyle, the doyen of 'B' mess-deck and a venerable three-badger (thirteen years' undiscovered crime, as he modestly explained his good-conduct stripes) had summed up the matter succinctly:	Старший матрос Дойл, старшина второго кубрика, ветеран с тремя шевронами (тринадцать лет нераскрытых преступлений, как скромно объяснил он появление нашивок, полученных за безупречную службу), выразил свое отношение к этому приказу следующим образом:
"If my old Missus was Helen of Troy and Jane Russell rolled into one, and all you blokes wot have seen the old dear's photo know that the very idea's a shocking libel on either of them ladies, I still wouldn't send her even a bleedin' postcard. You gotta draw a line somewhere. Me, for my scratcher."