Крейсер «Улисс» - [21]

"Будь моя старушка одновременно Еленой Прекрасной и Джейн Рассел, а вы, олухи, видели, что у меня за красотка, я не послал бы ей и вшивой открытки".
Whereupon he had dragged his hammock from the rack, slung it with millimetric accuracy beneath a hot-air louvre, seniority carries its privileges, and was asleep in two minutes.	С этими словами он достал с полки свою койку, подвесил её прямо над горячей трубой (почему не воспользоваться своими привилегиями?) и две минуты спустя спал как убитый.
To a man, the port watch did likewise: the mail bag had gone ashore almost empty...	Его примеру последовала вся вахта до единого. Мешок с почтой был отправлен на берег почти пустой...
At 0600, exactly to the minute, the Ulysses slipped her moorings and steamed slowly towards the boom.	Ровно в шесть ноль-ноль, ни минутой позже, "Улисс" отдал швартовы и малым ходом двинулся к проходу в боновых заграждениях.
In the grey half-light, under leaden, lowering clouds, she slid across the anchorage like an insubstantial ghost, more often than not half-hidden from view under sudden, heavy flurries of snow.	В серых сумерках, пробивавшихся сквозь низкие свинцовые облака, едва различимый среди густых хлопьев снега корабль, словно привидение, скользил по рейду.
Even in the relatively clear spells, she was difficult to locate.	Но даже в редкие паузы между снежными зарядами крейсер было трудно разглядеть.

She lacked solidity, substance, definition of outline.	Казалось, что он невесом: так расплывчат, нечеток был его силуэт.
She had a curious air of impennanence, of volatility.	В нем было что-то эфемерное, воздушное.
An illusion, of course, but an illusion that accorded well with a legend, for a legend the Ulysses had become in her own brief lifetime. She was known and cherished by merchant seamen, by the men who sailed the bitter seas of the North, from St. John's to Archangel, from the Shetlands to Jan Mayen, from Greenland to far reaches of Spitsbergen, remote on the edge of the world.	Это, конечно, была иллюзия, но иллюзия, хорошо сочетавшаяся с легендой. Хотя "Улисс" и прожил недолгую жизнь, он успел стать легендой, В нем души не чаяли торговые моряки, которые несли трудную службу в северных морях, те, кто ходил из Сент-Джона в Архангельск, от Шетлендских островов до Як-Майена, от Г ренландии до заброшенных на край света портов Шпицбергена.
Where there was danger, where there was death, there you might look to find the Ulysses, materialising wraith-like from a fog-bank, or just miraculously, being there when the bleak twilight of an Arctic dawn brought with it only the threat, at times almost the certainty, of never seeing the next.	Повсюду, где возникала опасность, где подстерегала смерть, там, словно призрак, появлялся "Улисс". В минуту, когда люди уже не надеялись увидеть вновь хмурый арктический рассвет, взорам их представал силуэт крейсера.
A ghost-ship, almost, a legend.	Крейсер-призрак, почти легенда,
The Ulysses was also a young ship, but she had grown old in the Russian Convoys H.U.33B and on the Arctic patrols.	"Улисс" был построен недавно, но успел состариться в полярных конвоях.
She had been there from the beginning, and had known no other life.	Он плавал в северных водах с самого своего рождения и не знал иной жизни.
At first she had operated alone, escorting single ships or groups of two or three: later, she had operated with corvettes and frigates, and now she never moved without her squadron, the 14th Escort Carrier group.	Сначала плавал в одиночку, эскортируя отдельные корабли или отряды из двух-трех кораблей. Потом стал действовать совместно с фрегатами и корветами, а теперь и шагу не ступал без своей эскадры, относившейся к 14-й группе эскортных авианосцев.
But the Ulysses had never really sailed alone.	В сущности, "Улисс" и прежде не оставался в одиночестве.
Death had been, still was, her constant companion.	За ним по пятам бродила смерть.
He laid his ringer on a tanker, and there was the erupting hell of a high-octane detonation; on a cargo liner, and she went to the bottom with her load of war supplies, her back broken by a German torpedo; on a destroyer, and she knifed her way into the grey-black depths of the Barents Sea, her still racing engines her own executioners; on a U-boat, and she surfaced violently to be destroyed by gunfire, or slid down gently to the bottom of the sea, the dazed, shocked crew hoping for a cracked pressure hull and merciful instant extinction, dreading the endless gasping agony of suffocation in their iron tomb on the ocean floor.	Стоило ей костлявым своим перстом указать на танкер, как раздавался адский грохот взрыва; едва касалась она транспорта, как тот, надвое перешибленный вражеской торпедой, шел ко дну с грузом военного снаряжения; прикасалась к эсминцу, и тот устремлялся в свинцовые глубины Баренцева моря. Указывала курносая на подводную лодку, и та, едва всплыв на поверхность, расстреливалась орудийным огнем и камнем падала на дно: тогда оглушенная, онемевшая от ужаса команда молила лишь об одном - о трещине в прочном корпусе лодки, что означало бы мгновенную милосердную кончину, а не мучительную смерть от удушья в железном гробу на дне океана.