Крейсер «Улисс» - [14]

"Oh, my God, no!" Brooks moaned. "Oh, no, no I Not again!	- Боже правый! - простонал Брукс. - Не может этого быть! Неужели опять?
Not in Scapa Flow!"	Здесь, в Скапа-Флоу!
"Oh, God, no!	"Боже мой!
Not again, not in Scapa Flow!"	Неужели опять! Неужели здесь, в Скапа-Флоу!"
These were the words in the mouths, the minds, the hearts of 727 exhausted, sleep-haunted, bitter men that bleak winter evening in Scapa Flow.	Эти слова были у всех на устах, в умах и сердцах семисот двадцати семи измученных, постоянно недосыпающих, озлобленных моряков в тот хмурый зимний вечер на рейде Скапа-Флоу.
That they thought of, and that only could they think of as the scream of the bugle stopped dead all work on decks and below decks, in engine-rooms and boiler-rooms, on ammunition lighters and fuel tenders, in the galleys and in the offices.	Ни о чем ином они и не могли думать, заслышав повелительный окрик горна, от которого тотчас замерла работа в машинных отделениях и кочегарках, на лихтерах, откуда шла погрузка боеприпасов, на нефтеналивных баржах, в камбузах и служебных помещениях.
And that only could the watch below think of, and that with an even more poignant despair, as the strident blare seared through the bliss of oblivion and brought them back, sick at heart, dazed in mind and stumbling on their feet, to the iron harshness of reality.	Лишь одним этим были заняты мысли оставшихся на вахте в нижних палубах. Еще острее почувствовав отчаяние при пронзительных звуках тревоги, разорвавших благодатную пелену забытья, они с тоскующей душой и больным разумом тотчас вернулись к жестокой действительности.
It was, in a strangely indefinite way, a moment of decision.	По странному стечению обстоятельств минута эта была роковой.
It was the moment that could have broken the Ulysses, as a fighting ship, for ever.	"Улисс" мог бы в эту самую минуту навсегда окончить свое существование как боевая единица.
It was the moment that bitter, exhausted men, relaxed in the comparative safety of a landlocked anchorage, could have chosen to make the inevitable stand against authority, against that wordless, mindless compulsion and merciless insistence which was surely destroying them.	Это был именно тот момент, когда озлобленные, измученные люди, едва успевшие несколько прийти в себя в сравнительной безопасности защищенного сушей рейда, могли восстать против беспощадной системы немого, бездушного насилия и принуждения, убивавшей в человеке душу живую.

If ever there was such a moment, this was it.	Более подходящего для мятежа момента не могло и быть.
The moment came, and passed.	Минута эта пришла - и была упущена.
It was no more than a fleeting shadow, a shadow that flitted lightly across men's minds and was gone, lost in the rush of feet pounding to action stations.	Такая мысль лишь на какое-то мгновение коснулась умов и тотчас исчезла, заглушенная топотом ног разбегавшихся по боевым постам людей.
Perhaps self-preservation was the reason.	Возможно, тут сыграл свою роль инстинкт самосохранения.
But that was unlikely, the Ulysses had long since ceased to care.	Хотя вряд ли - на "Улиссе" давно перестали заботиться о себе.
Perhaps it was just naval discipline, or loyalty to the captain, or what the psychologists call conditioned reflex, you hear the scream of brakes and you immediately jump for your life.	Возможно, то было просто флотской дисциплиной, преданностью своему командиру или тем, что психологи называют условным рефлексом, - заслышав визг тормозов, вы инстинктивно отскакиваете в сторону.
Or perhaps it was something else again.	Возможно также, тут было что-то иное.
Whatever it was, the ship, all except the port watch anchor party, was closed up in two minutes.	Как бы там ни было, все помещения корабля были задраены по боевой тревоге за две минуты.
Unanimous in their disbelief that this could be happening to them in Scapa Flow, men went to their stations silently or vociferously, according to their nature.	На верхней палубе оставались лишь вахтенные матросы, обслуживающие шпиль. Никто не верил, что здесь, в Скапа-Флоу, их может подстерегать какая-то опасность, но все отправились на свои боевые посты - молча или бранясь, в зависимости от натуры.
They went reluctantly, sullenly, resentfully, despairingly.	Люди шли с мрачным видом, неохотно, возмущаясь, сетуя на тяжкую свою долю.
But they went.	Но все-таки шли.
Rear-Admiral Tyndall went also.	Отправился на свой пост и контр-адмирал Тиндалл.
He was not one of those who went silently.	Он не принадлежал к тем, кто шел молча.
He climbed blasphemously up to the bridge, pushed his way through the port gate and clambered into his high-legged armchair in the for'ard port corner of the compass platform. He looked at Vallery.	Ругаясь на чем свет стоит, он поднялся на мостик и забрался на высокое кресло, находившееся в левом переднем углу верхнего мостика. Посмотрел на Вэллери, находившегося на другом крыле мостика.
"What's the flap, in heaven's name, Captain?" he demanded testily. "Everything seems singularly peaceful to me."	- Что за переполох, командир? - спросил он недовольно. - По-моему, все вокруг чисто.