Крестьяне, бонзы и бомбы - [6]
И. Фрадкин
КРЕСТЬЯНЕ, БОНЗЫ И БОМБЫ
Роман
Эта книга — роман и, стало быть, — вымысел. Я использовал реальные события, развернувшиеся в одном из районов Германии, но обошелся с ними вольно — как того требовал, по моему мнению, ход повествования. Ведь из кирпичей снесенного дома можно построить совершенно новый, ни в чем не схожий со старым, кроме лишь разве материала; так же обстоит и с этим романом.
Его персонажи — не фотокопии реальных людей; я стремился воссоздать человеческие характеры, не ограничиваясь чисто внешним сходством.
Передавая атмосферу событий, межпартийных распрей и борьбы всех против всех, я добивался максимального соответствия действительности. Мой городок похож на тысячи других городков и даже на любой большой город.
Пролог
ЗАЕЗЖИЙ ЦИРК МОНТЕ
Молодой человек торопливо шагает по Буршта, главной улице Альтхольма, бросая мрачные взгляды на витрины лавок, которые здесь буквально лепятся друг к другу.
Ему за тридцать, он женат, недурен собой; на нем старое черное пальто, вычищенное до лоска, широкополая черная шляпа и очки в черной оправе. Всем своим постным обликом он напоминает зватая на похоронах, от которого веет «благочестием» и «вечным покоем».
Хотя Буршта считается Бродвеем Альтхольма, улица эта не длинная. Минуты через три молодой человек уже оказывается на другом ее конце, у Вокзальной площади. Он смачно сплевывает и, выразив таким образом еще раз свою злость, входит в здание с вывеской: «Померанская хроника Альтхольма и окрестностей. Местная газета для всех сословий».
За барьером экспедиции со скучающим видом томится секретарша, она порывается спрятать лежащую перед ней рукопись романа, однако, убедившись, что вошедший — всего-навсего сборщик объявлений Тредуп, оставляет роман на столе.
Тредуп швыряет на стол листок бумаги: — Вот! Это все. Отдайте в набор… Наши здесь?
— А где им еще быть? — удивляется секретарша. — Заприходовать?
— Разумеется, нет. Вы видели, чтобы хоть один торгаш выложил наличные за объявление?! Вот это на девять марок. Шеф не заходил?
— Шеф уже с пяти утра опять что-то изобретает.
— Бог в помощь! А шефиня? Во хмелю?
— Не знаю. Наверно. В восемь посылала Фрица за коньяком.
— Значит, все обстоит наилучшим образом… О господи, как мне здесь осточертело!.. Наши у себя?
— Вы уже спрашивали.
— Не задирайте носа, Клара, Кларочка, Кларисса… Ночью, в половине первого, я видел, как вы выходили из «Грота».
— Если бы я могла прожить на свое жалованье…
— Знаю, знаю… Интересно, есть ли у шефа деньги?
— Исключено.
— А у Венка? Появилось что-нибудь у него в кассе?
— «Балтийское кино» вчера оплатило счет.
— Придется взять аванс. Венк здесь?
— Кажется, вы уже…
— …спрашивали об этом. Смените пластинку, милочка… Не забудьте про объявление.
— Господи! Ну, а если и забуду…
Рывком открыв раздвижную дверь редакторской, Тредуп входит и тихо задвигает ее за собой. Заведующий редакцией, долговязый Венк, развалившись в кресле, чистит ногти лезвием перочинного ножика. Редактор Штуфф стряпает какую-то статейку.
Тредуп бросает портфель в шкаф, вешает шляпу и пальто у печки и садится за свой письменный стол. С равнодушным видом, словно не замечая вопросительных взглядов коллег, он выдвигает ящик картотеки и принимается сортировать карточки. Венк, покончив с маникюром, вытирает лезвие о люстриновый пиджак, складывает ножик и взглядывает на Тредупа. Штуфф продолжает строчить.
Молчание затягивается. Венк снимает ногу с подлокотника кресла и невинным тоном спрашивает: — Ну-с, Тредуп?
— Господин Тредуп, если позволите!
— Ну-с, господин Тредуп?
— Пошел ты к черту со своим «ну-с»!
Венк обращается к Штуффу: — Ну что я тебе говорил: ничего у него нет. Ни-че-го.
Штуфф смотрит из-под пенсне на Тредупа и, протянув сквозь зубы свой седоватый моржовый ус, поддакивает: — Разумеется, ничего.
Тредуп в бешенстве вскакивает из-за стола. Картотека с грохотом падает на пол.
— Что значит «разумеется»? Не смейте так говорить! Я обошел тридцать лавок! Что же мне, насильно заставлять людей давать объявления? Раз не хотят, значит, не хотят! Уж я просил, умолял… А тут еще всякий писака заявляет «разумеется». Смешно!
— Ну что ты кипятишься, Тредуп? Какой смысл?
— А ты не кипяти меня своим «разумеется»! Попробуй-ка побегай сам за объявлениями. Чертовы торгаши! Гадюки! Шайка прохиндеев!.. «Пока воздержусь… Не могу судить о вашей газете… А разве ваша „Хроника“ еще выходит? Я думал, она давно прикрылась. Загляните завтра…» Аж тошнит!
Из кресла доносится бормотание Венка: — Утром встретил наборщика из «Нахрихтен». У них сегодня пять полос объявлений.
Штуфф презрительно сплевывает: — Навозники. С тиражом пятнадцать тысяч — штука нехитрая.
— Их пятнадцать тысяч такие же, как наши семь, — возражает Венк.
— Не скажи, у нас есть нотариальное свидетельство на семь с лишним.
— Подчисти-ка ластиком то место, где стоит цифра. Оно стало совсем черным, потому что ты уже три года — а тогда тираж действительно был таким — как тычешь в него пальцем.
— Да плевал я на нотариальное свидетельство. А вот «Нахрихтен» я бы с удовольствием напакостил, да так, чтоб пятно не стерлось.
— Не выйдет. Шеф не согласится.
