Кремнистый путь - [5]

Шрифт
Интервал

Смоковницы с надеждой почки распускают,
И в небе горлица поет,
И лозы пьяные в цвету благоухают.
Послесловие
Когда-то Соломон, устав от мудрых дел,
Покинув тьму забот, в кедровый лес бежал,
И там среди цветов любовь свою воспел…
А я с любви царя завесу вновь сорвал.
Пусть песнь его любви звучит для нас навек,
Пусть тайны страшный взор погаснет для меня:
Безгрешным буду я, как первый человек;
Я счастие вдохну, стихом любви звеня.

Песенки юродивого

I
Странничку, странничку помогите!
Копеечку юродивому подарите!
А уж я, бояре, землицу распашу,
Я копеечку, бояре, в землицу положу.
Вырастет копеечка в деревцо,
Вырастет, бояре, во кудрявое;
А уж деревцо я кровию полью,
Кровью алою землицу напою.
А уж вы, бояре, не взыщите:
К тому деревцу гурьбою поспешите;
Не хотите ли, бояре, веревочку свить?
Не хотите ли мочалочку скрутить?
Я с охотою, бояре, пособлю;
На головушку накину я петлю;
А вы вздернете скорехонько меня,
За копеечку, за медную кляня…
II
Как здоровье, князь?
Что княгинюшка?
Много ль яствушек
Вам настряпали?
Много ль золота
Вы награбили?
Бью челом тебе,
Разлюбезный князь:
Я — юродивый —
Тебе кланяюсь.
Не оставь меня
Твоей милостью.
У меня ль казна
Пребогатая,
Все бренчит-гремит,
Будто золото.
Ты возьми ее
Ha-про черный день.
А я, странничек, —
Без вериг пойду,
Без казны моей, —
С одной песнею…
III
Что, любезные,
Пригорюнились?
Что, ребятушки,
Нос повесили?
Иль не слышите,
Что юродивый
Песнь веселую
Вам поет сейчас?
Издалека я
Притащил с собой
Кольца с гирями, —
И бренчу-пою
О израненной
Моей душеньке.
Ее Бог-Отец
Потревожил раз,
Невзначай смутил
Повелением.
С той поры хожу
И звеню кольцом
Я во славушку,
Во пророчество.
Славлю небо я,
Славлю чистое, —
А пророком я —
Для земли родной.
Ты, родимая,
Кровью вскормлена,
По тебе ходил
Христос-Батюшка;
Где же след Его,
Не найду никак;
Все затоплено
Кровью алою.
Эй, ребятушки,
Разыщите след,
Разыщите след
Христа-Батюшки.
А не то беда:
Захлебнетеся,
Захлебнетеся
Кровью алою…

Катакомбы

Катакомбы

Светильники в страхе мерцали;
К небу тянулися руки;
Звуки во тьме замирали —
Дрожали под сводами звуки.
Апостола мы хоронили;
Песни священные пели;
Жертву любви приносили —
Жертв мы других не имели.
Звери над нами рычали,
Рычали голодные тигры;
Арену песком усыпали;
Готовились страшные игры.
Звуки во тьме замирали,
Дрожали под сводами звуки;
Смерти спокойно мы ждали —
Ждали мы смерти и муки.

Таинство

О, Боже всеблагой! К краям Твоей одежды
Припав, как верный раб, в восторге я молюсь.
В душе моей — огонь. В огне ее — надежды.
К чертогам Тайны я в безумии стремлюсь.
Я на земле стою, зиянье вижу ада.
Вокруг меня мятется жизней смутный рой:
Сверкающий хаос священного разлада.
Предвидит рай любви верховный разум мой.
На ложе девственном лежит моя невеста.
Сейчас я таинство великое свершу!
Я на пороге сил таинственного места:
Я жертву брачную с молитвой приношу.
О, Боже всеблагой! Благослови слиянье,
Движения любви достойнейший предлог!
Начало всех начал — творящее влиянье,
Предвечной истины божественный залог!

Безумие

Оно стеклянными очами
Чего-то ищет в облаках.
Тютчев.
Я пел бы в пламенном бреду…
Пушкин.
Гонимое бездушными людьми
Священное безумье мудрецов.
Мои моления покорные прими!
Ты — арфа чуткая отверженных певцов.
Граница двух начал;
Великих дней предчувствие, томленье;
Громада мраморных роскошных скал, —
И с прахом золота смешенье.
Ты эхом носишься в лесах;
Полночные виденья покоряешь;
Ты на распутьи и в путях;
Ты бремя жизни оставляешь.
Возьми меня в объятия железные свои!
Я слепоту людей безумно ненавижу.
Творения мои возьми. Они — твои,
Возьми меня. Венец твой вижу.

Грех

К картине Франца Штука

Под лепет странного стиха,
Пойми дрожащею душою
Весь ужас пьяного греха,
Открытый женщиной нагою.
Ее глаза и грудь ее
Обожжены соблазном яда, —
И греза жадная моя
По ней скользит, как тело гада.
Здесь сон и дерзкие мечты
Сплелися тягостным узором, —
И развращенные черты
Оправданы печальным взором.

Семь Печатей

(Откровение св. Иоанна V гл., 6—14 ст.)
I
Семирогий, семиокий Агнец древнего креста
Появился, освящая неба райские места.
И Сидящий на престоле, посреди семи отцов,
Книгу подал, указуя знаки вещих мудрецов.
И читал безгрешный Агнец все пророчества святых
И в душе алело пламя у Того, Кто жизнь постиг.
И тогда святые старцы гусли подали Христу,
Протянули с фимиамом чаши светлые Ему.
II
Агнец жизни семирогий, Ты достоин книгу взять;
С этой книги семь печатей властью Бога можешь снять.
Все колена и языки, все народы, племена
Искупил Ты своей кровью и расторгнул времена.
Тысяч тысячи престолов и служащих Богу сил
Агнец добрый, семиокий кровью жизни освятил.
Ты, Сидящий одесную, книгу жизни можешь взять;
С этой книги семь печатей властью Бога можешь снять!

Поэмы

Что-то черное

Viens-tu troubler, avec ta puissante grimace
La fête de la Vie?..
Baudelaire.[1]

Оно подкралось незаметно, как вор, подкралось во тьме, освещая себе путь зеленым глазом. Оно наполнило все вокруг своим черным дыханием, проникло ко мне в сердце, разлилось с кровью по моим артериям, затуманило мне мозг… Я ждал, мучился, рвался, ненавидел, страдал, приходил в отчаяние и, главное, ревновал, болезненно ревновал…

Началось это вот как. Однажды поздно осенью я поехал с ней на лодке в этот проклятый парк. Уже темнело. Над рекой висела какая-то непонятная серая и влажная масса. Вокруг никого не было видно. Нервными взмахами весел я быстро гнал нашу лодку, стараясь поскорее покинуть город с его жесткими улицами, равнодушными стенами и этими черными, длинными трубами, которые я ненавижу, как подневольный труд. Жалкие городские фонари бежали от нас прочь; их робкое пламя мелькало все реже и реже и, наконец, исчезло совсем. Зато подняла свое бледное, тревожное лицо луна и загадочной, дрожащей улыбкой осветила фигуру моей спутницы, которая сидела впереди меня, на руле.


Еще от автора Георгий Иванович Чулков
Тридцать три урода

Л. Д. Зиновьева-Аннибал (1866–1907) — талантливая русская писательница, среди ее предков прадед А. С. Пушкина Ганнибал, ее муж — выдающийся поэт русского символизма Вячеслав Иванов. «Тридцать три урода» — первая в России повесть о лесбийской любви. Наиболее совершенное произведение писательницы — «Трагический зверинец».Для воссоздания атмосферы эпохи в книге дан развернутый комментарий.В России издается впервые.


М. Н. Ермолова

«В первый раз я увидел Ермолову, когда мне было лет девять, в доме у моего дядюшки, небезызвестного в свое время драматурга, ныне покойного В.А. Александрова, в чьих пьесах всегда самоотверженно играла Мария Николаевна, спасая их от провала и забвения. Ермоловой тогда было лет тридцать пять…».


Судьба

«Друзья зашли в цветочный магазин и взяли букет из роз, приготовленный для Вениамина. Они вышли на улицу, слегка опьяненные влажным и дурманным запахом цветов, привезенных из Ниццы, томных, усталых от долгого пути… Николай и Вениамин прошли два бульвара, пересекли площадь, миновали собор и уже хотели по привычке идти на мост, как вдруг из тумана выросла какая-то дюжая фигура и загородила им дорогу…».


Императоры. Психологические портреты

«Императоры. Психологические портреты» — один из самых известных историко-психологических очерков Георгия Ивановича Чулкова (1879–1939), литератора, критика, издателя и публициста эпохи Серебряного века. Писатель подвергает тщательному, всестороннему анализу личности российских императоров из династии Романовых. В фокусе его внимания — пять государей конца XIX — начала XX столетия. Это Павел І, Александр І, Николай І, Александр ІІ и Александр ІІІ. Через призму императорских образов читатель видит противоречивую судьбу России — от реформ к реакции, от диктатур к революционным преобразованиям, от света к тьме и обратно.


«Весы»

«И наша литература всегда возникала и развивалась, обретая в борьбе свое право. Художники были взыскательны не столько к своему мастерству, сколько к самим себе, к своей сущности, и мечтали быть не столько «веселыми ремесленниками», сколько учителями жизни или, по крайней мере, ее судьями. Моральные и религиозные интересы преобладали над интересами чистого искусства, наивного и слепого…».


«Вопросы жизни»

«Создать такой журнал, как «Вопросы жизни», на рубеже 1904 и 1905 годов было нелегко. И не только потому, что судьба его зависела от царского правительства и его цензуры. Создать такой журнал было трудно потому, что историческая обстановка вовсе не благоприятствовала пропаганде тех идей и верований, какие занимали тогда меня и моих литературных друзей. Программа идейной пропаганды, какую мы мечтали развернуть, была рассчитана на несколько лет. Но зашумела революция, и вся жизнь полетела, как парусное суденышко, подхваченное штормом…».


Рекомендуем почитать
Том 8. Письма 1898-1921

Настоящее собрание сочинений А. Блока в восьми томах является наиболее полным из всех ранее выходивших. Задача его — представить все разделы обширного литературного наследия поэта, — не только его художественные произведения (лирику, поэмы, драматургию), но также литературную критику и публицистику, дневники и записные книжки, письма.В восьмой том собрания сочинений вошли письма 1898-1921 годов.http://ruslit.traumlibrary.net.


Том 6. Проза 1916-1919, пьесы, статьи

В шестой том собрания сочинений вошли прозаические произведения 1916–1919., пьесы и статьи.Комментарии Ю. Чирвы и В. Чувакова.http://ruslit.traumlibrary.net.


Вездесущее

Максим Горький описывает, с обычным своим искусством и жизненностью, уличную сутолоку больших городов – Берлина, Парижа, Нью-Йорка и др.


Королева Ортруда

Это средняя часть трилогии «Творимая легенда», русского писателя Фёдора Сологуба.«Королева Ортруда», рассказывает о жизни королевы Балеарских островов. Здесь средневековая сказочность повествования прерывается грубыми голосами современной жизни.Томления королевы Ортруды достигают всемирно-чувствующего сердца Триродова…


Беззаконие

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тронуло

Впервые напечатано в газете «Нижегородский листок», 1896, номер 136, 19 мая.В собрания сочинений не включалось.Печатается по тексту газеты «Нижегородский листок».