Кремлевское золото - [71]

Уинстон обернулся и не узнал ее. Он ожидал увидеть ее голой. Но она-не-была голой. Превращение ее оказалось куда заметнее. Она накрасилась.

…Губы — ярко-красные от помады, щеки нарумянены, нос напудрен; и даже глаза подвела: они стали ярче… Джулия похорошела удивительно. Чуть-чуть краски в нужных местах — и она стала не только красивее, но и, самое главное, женственнее. Короткая стрижка и мальчишеский комбинезон лишь усиливали впечатление. Когда он обнял Джулию, на него пахнуло синтетическим запахом фиалок…

— Духи, — сказал он.

— Да, милый, духи. И знаешь, что я теперь сделаю? Где-нибудь достану настоящее платье и надену его вместо этих гнусных брюк. Надену шелковые чулки и туфли на высоком каблуке…»

Художественное произведение способно преувеличивать действительность. Однако, суть такого преувеличения — правда. А правда заключается в том, что никакие сдерживающие факторы не в силах изменить человека, заставить его во имя великих идей отказаться от стремления к роскоши и обогащению.

Говорят: красиво жить не запретишь. Но рост активности теневиков в 60-е годы не означал, что власти перестали с ними бороться. Трудности заключались в том, что общество уже не поддерживало такие фальшивые меры. Да и сама милиция почувствовала, что занимается «не тем делом». Львиную долю средств теневиков съедали взятки милиции, чиновникам и работникам партии. Так, по следственным материалам, директор елисеевского «Гастронома» Соколов более 50 % выручки отстегивал тем, кто обеспечивал ему «крышу».

В 70-е годы на Карагандинской фабрике меховых изделий предприниматель Снопков так организовал производство, что каждое второе изделие шло на черный рынок. И при этом своей деятельностью он не препятствовал социалистическим принципам: его фабрика справлялась с планом, ей вручались переходящие вымпела, знамена, награждались передовики и ударники. Помимо прочего, наряду с официальной зарплатой, работникам выплачивался и заработок за шитье левой продукции. И ни один рабочий не пожа-ловился на то, что его труд эксплуатировался или что за его счет наживался кто-либо другой. Следует признать, что если бы все шло нормальным путем, если бы предприимчивость не была уголовно наказуема, а, наоборот, поддерживалась государством, то таких предприятий было бы намного больше, и главное — их деятельность была бы законной.

Но пока Снопкову, как и многим другим, кто ступал на эту шаткую стезю, приходилось заводить знакомства среди состоятельных людей, готовых рискнуть вложить свои капиталы в выгодное дело, и среди тех, кто мог обеспечить ему относительное спокойствие. Закупив сверхмощное оборудование, Снопков, вместе с Дунаевым, возглавлявшим юридическую консультацию, и Эпельбеймом, заведующим кафедрой уголовного права в Высшей школе МВД, создали цех по производству меховых изделий. В районном отделении милиции у компаньонов был свой человек, который предупреждал их о малейшей опасности. Но «прикрытие» осуществлялось и на более высоком уровне. В гостинице Метрополь» в Москве они постоянно держали номер-люкс, в котором принимали высокооплачиваемых гостей — из партийного и хозяйственного руководства. Услуги оплачивались не только деньгами, но и дорогими проститутками.

Коррумпированность органов охраны правопорядка вела к ослаблению общей борьбы с преступностью. За период с 1961 по 1975 гг. доходы мафии поступательно возрастали — соответственно с 96,2 % до 105,0 %. В то же время возросло и число зарегистрированных преступлений — с 87,8 тыс. до 119,8 тыс. Связь между теневыми доходами и ростом преступности очевидна. Черный рынок требовал огромных денег за престижные товары. А советские труженики со своей нищенской зарплатой могли взять эти деньги только воруя, грабя, занимаясь проституцией. Вместе с тем, чем больше были нелегальные доходы, тем больше плодилось взяточников. Приходилось платить таможенникам, милиции, чиновникам, которые закрывали глаза на экономические правонарушения. Выработался даже особый взяточнический язык. Если чиновник говорил: «Зайдите во вторник», подразумевалось, что ему нужно дать две тысячи. Если же он говорил: «Зайдите в пятницу» — он требовал пять тысяч. Подпольные предприниматели и чиновничество стали по сути дела одним кланом. Каждый из представителей этого клана нуждался в другом, чтобы не иссякла золотая жила поступлений. В конечном итоге все это отражалось на политике, так как и у кормушки власти находились заинтересованные в подобном беспределе люди.

Исследуя эту проблему, Юрий Бокарев пишет:

«Ярким примером совместной политической деятельности чиновников, партократов, подпольных предпринимателей и беспредельщиков является дискредитация и развал партийной программы, принятой XXII съездом КПСС. Больше всего не устраивал мафию в этой программе курс на слияние государственной и колхозной собственности в рамках агропромышленной интеграции. Дело в том, что ко времени принятия программы мафия овладела плодоовощными базами и колхозными рынками. В сметливом уме подпольных предпринимателей сразу зародился план, как делать деньги, перекачивая продукты из плодоовощных баз на колхозные рынки. Продукты на базы поступали из колхозов и совхозов. Работники баз, используя дармовую рабочую силу студентов, инженеров и рабочих, производили сортировку продукции. Дармовая рабочая сила была полезна и в другом отношении: на воровство ученых можно было списать любую утечку продукции, зарегистрированную ОБХСС. После сортировки худшая продукция поступала в государственные магазины и вызывала бурю негодования по поводу качества социалистической продукции), а лучшая часть через подставных лиц продавалась на колхозных рынках.