О, на что только ты не толкаешь алчные души людей,
Проклятая золота жажда!
Вергилий
Все, что является нравственным злом, является злом и в политике.
Ж. Ж. Руссо
Когда государство управляется согласно с разумом, постыдны бедность и нужда; когда государство не управляется согласно с разумом, то постыдны богатства и почести.
Конфуций
Вопрос о конфликте между телесным и духовным представляется мне бесконечным. Любому, кто бы ни задавался им, на первый взгляд, кажется, что ответ на него лежит на поверхности и что он так же прост, как и очевиден. Должна признаться, что я тоже так считала. До тех пор, пока не задумалась над проблемой всерьез и не увидела, насколько она в действительности сложна и практически неразрешима.
Поначалу все складывалось хорошо — срабатывали заложенные в сознание еще в детстве, а затем и приобретенные впоследствии с опытом, штампы. Понятие «телесное» отлично укладывалось в рамки сугубо-личных ощущений и воспринималось, как то, чего желаю я. Область «духовного» являлась своего рода регулятором этих желаний, их сдерживающим фактором. В первую очередь, я имею в виду страх перед судом Божьим, страх перед судом общественного мнения и, наконец, страх между телесным и духовным — желаниями и возможностями осуществления — становился вполне понятным.
Такое положение вещей, однако, сохранялось до тех пор, пока я от размышлений на частные темы не перешла к обобщениям. Вот тут-то и начала разрушаться стройная система, а потом и вовсе лопнула, как мыльный пузырь. А всякие новые доводы казались уже малоубедительными.
К примеру, у кого возникнут сложности, чтобы ответить на простейший вопрос: что есть добро и что есть зло? Или что такое хорошо и что такое плохо? Представление об этих понятиях складывается у нас еще в самом младенчестве. Но, опять-таки, обобщая эти понятия, разве можно однозначно утверждать, что существует чистое, без всяких примесей, зло или безусловное добро? Любовь, милосердие, сострадание — с этим, понятно, сомнений не возникает, что это и есть добро. Эгоизм, алчность, чрезмерная жажда обогащения — и тут все ясно, эти человеческие пороки и есть зло. Богатства, какими бы они ни были — материальными или культурными — добро; чем больше их, тем лучше. Но все они вместе взятые при духовной скудности — бесполезны. А если все они сосредоточены в руках немногих, которые, к тому же, не понимают их ценности, то могут оказаться даже вредными для меньшинства.
С понятиями «хорошо» и «плохо» тоже не все гладко. Придерживаться всех христианских заповедей, которые составляют основу нашей общественной морали, любить ближнего, трудиться и совершенствоваться — безусловно, это хорошо. И, наоборот, руководствовать ся только личными инстинктами и амбициями, прислушиваться только к личным желаниям, напролом идти к достижению своей цели — плохо.
Но так ли это плохо — целеустремленность? И что плохого в том, когда человек ясно представляет себе, чего ждет от жизни? Древняя мудрость гласит: цель оправдывает средства.
Инстинкты, как мне представляется, тоже не всегда играли только отрицательную роль в истории развития человечества. Общеизвестно, что труд сделал из обезьяны человека. Спорить не буду, но я все же думаю, что первотолчком к подобному превращению был инстинкт — желание покушать.
Вот что думает по этому поводу Ф. Хайек: «Человечество создало цивилизацию, развивая определенные правила поведения и приучаясь следовать им (сначала на территории племени, а затем и на более обширных пространствах). Зачастую эти правила запрещали индивиду совершать поступки, диктуемые инстинктом, и уже не зависели от общности восприятия. Образуя фактически новую и отличную от прежней мораль (и, будь моя воля, я именно к ним — и только к ним — применял бы термин «мораль»), они сдерживают и подавляют «естественную мораль», т. е. те инстинкты, которые сплачивали сотрудничество внутри нее, блокируя и затрудняя этим ее расширение». И далее: «Однако, решающим в превращении животного в человека оказалось именно обуздание врожденных реакций, обусловленное развитием культуры».
Как бороться с несправедливостью и искоренять пороки? Не теми ли силовыми методами, которыми и устанавливалась эта несправедливость? Но пока еще никто не выдумал других, более эффективных способов, нежели запреты и силовое вмешательство. И, в конце концов, так ли это необходимо, если сама организация общества требует элитарности и закономерно воспроизводит ее?
Почему? Зачем? Как?.. Все эти и другие вопросы вставали передо мной всякий раз, когда я работала над материалами своей новой книги. Те, кто уже знакомы с моими предыдущими работами, знают, что я руководствуюсь только реальными фактами, свидетельствами очевидцев происходившего, мемуарами. Но, даже имея перед собой столь неоспоримые документы, я так и не смогла найти ответы на многие мучившие меня вопросы. Признаюсь, что и сейчас я испытываю некоторый дискомфорт, так как такая ситуация неопределенности выбивает из колеи. Пробуя разобраться, почему истина ускользает именно в тот момент, когда, казалось бы, все становится на свои места, я нахожу некоторые оправдания тому. Возможно, однозначные ответы на все эти вопросы не удастся отыскать никогда, потому что даже в свидетельствах очевидцев всегда есть место для версий и предположений. А, возможно, и потому, что структура человеческого общества несовершенна и противоречива сама по себе. Судите сами: если программа всеобщего благополучия так доступна, то почему за столь долгую историю мы так и не сумели воспользоваться ею разумно?
