Кремлевское золото - [70]

До тех пор, пока этот человек зарабатывал свой капитал и не лез в государственные проблемы по благоустройству общества, на него никто не обращал внимания. Но вот Клемперт заметил, как плохо живут его рабочие: в грязных тесных бараках, не имея достаточных средств к существованию. Со второй задачей ему не под силу было справиться, но вот о первой он серьезно призадумался. Он попытался выпросить у государства деньги на строительство дома для рабочих, но государство было крайне занято другими «первостепенной значимости» делами, и не откликнулось на просьбу директора красильной фабрики. Тогда Клемперт решил построить дом на собственные средства, что, как оказалось впоследствии, было его роковой ошибкой.

Дом получился роскошный, не в стиле тогдашних «хрущоб». Люди уже готовы были въехать в эти царские апартаменты, как тут нагрянула инспекция с проверкой и посыпались, как из рога изобилия, на голову неосторожного Клемперта всевозможные неприятности. Государство отнеслось к подобному начинанию ревностно. Ведь только оно — партия и Советское правительство, имели право заботиться о благосостоянии народном. В итоге рабочие так и не заселились в роскошный дом, а Клемперт был арестован и в 1965 г. расстрелян.

Следует заметить, что как раз в этот момент в СССР был взят курс на либеральные реформы в экономике. По первоначальному плану они заключали в себе изменение состава и уменьшение числа спускаемых сверху плановых показателей, расширение прав предприятий, выдвижение на первый план экономических мер управления, опору на материальные интересы трудящихся при стимулировании производства, сочетание интересов производителей с интересами потребителей и т. п. Однако, все это шло вразрез с плановой системой экономики и поэтому едва ли могло иметь надежду на претворение в жизнь.

Но ветер перемен все же оказал свое благотворное воздействие на людей. В СССР стали очевидны изменения. Материальный достаток уже не высмеивался, как прежде. Человека, который зарабатывал деньги для себя, уже не презирали. Страшно подумать, но в СССР появилась-таки мода! Иностранная одежда, обувь, драгоценности стали элементами престижа. В такой ситуации советская промышленность, явно не справлявшаяся со своими обязанностями, не могла обеспечить возросшие интересы общества. Всем хотелось жить хорошо и красиво, а купить престижные товары можно было только у теневиков. Теневик становился необходимым элементом советского общества. Иностранных товаров стало не хватать, а за границу выезд был все еще ограничен. Человеческая предприимчивость, не знающая пределов, нашла выход из сложившегося положения. Для перевозки шмоток через кордон стали использоваться иностранцы. Особенно активны в этом плане были финны, которые из-за существовавшего у них в стране сухого закона вынуждены были мотаться за спиртным в Ленинград или Таллинн. Но и этим только дело не ограничивалось. Подпольные цеха начали заниматься изготовлением товаров под зарубежные. Впрочем, и здесь не обошлось без контактов с иностранцами, которые поставляли ткань для джинсов, ватников и плащей, фирменные ярлыки. Один лишь тбилисский подпольный цех одел в плащи «болонья» не только всю Грузию, но и Москву.

Чтобы лучше представить эту ситуацию, я возвращаюсь к Оруэллу:

«…На лестнице послышались быстрые шаги. В комнату ворвалась Джулия. У нее была коричневая брезентовая сумка для инструментов… Он было обнял ее, но она поспешно освободилась — может быть, потому, что еще держала сумку.

— Подожди, — сказала она. — Дай покажу, что я притащила. Ты принес эту гадость, кофе «Победа»? Так я и знала. Можешь отнести его туда, откуда взял, — он не понадобится. Смотри.

Она встала на колени, раскрыла сумку и вывалила лежавшие сверху гаечные ключи и отвертку. Под ними спрятаны аккуратные бумажные пакеты. В первом, который она протянула Уинстону, было что-то странное, но как будто знакомое на ощупь. Тяжелое вещество подавалось под пальцами, как песок.

— Это не сахар? — спросил он.

— Настоящий сахар. Не сахарин, а сахар. А вот батон хлеба — порядочного хлеба, не нашей дряни и баночка джема. Тут банка молока… и смотри! Вот моя главная гордость! Пришлось завернуть в мешковину, чтобы…

Но она не могла объяснить, зачем завернула. Запах уже наполнил комнату, густой и теплый; повеяло ранним детством, хотя и теперь случалось этот запах слышать: то в проулке им потянет до того, как захлопнулась дверь, то таинственно расплывается он вдруг в уличной толпе и тут же рассеется.

— Кофе, — пробормотал он, — настоящий кофе.

— Кофе для внутренней партии. Целый килограмм.

— Где ты столько всякого достала?

— Продукты для внутренней партии. У этих сволочей есть все на свете. Но, конечно, официанты и челядь воруют… смотри, еще пакетик чаю.

Уинстон сел рядом с ней на корточки. Он надорвал угол пакета.

— И чай настоящий. Не черносмородинный лист…

— Знаешь что, милый? Отвернись на три минуты, ладно? Сядь на кровать с другой стороны. Не подходи близко к окну. И не оборачивайся, пока не скажу.

Уинстон праздно глядел на двор из-за муслиновой занавески…

— Можешь повернуться, — сказала Джулия.