Кремлевское золото - [69]

Не секрет, что часто разложившегося, проворовавшегося работника выгоняют с работы, он старается пристроиться на молокоприемный пункт. Как пчелы и мухи лезут на мед, так и разложившиеся элементы идут на эти пункты. Почему? Можно с уверенностью сказать, что он будет сыт и пьян и нос в табаке, и новый домик построит обязательно через год-два. Это все знают. Но почему это делается?

Бутимометры, которыми определяют жирность молока, как правило, разбиты на этих пунктах, и потому жирность определяют на глазок. А что такое жирность молока, вы слышали».

Все это, возможно, было бы бесспорным, если бы не одно весьма существенное «но»… Противопоставить хотя бы «законное» воровство за счет неисправных влагомеров и бутимометров тому «законному» беспределу, который был доступен находившимся у сытой кормушки власти. Воровство, как мне представляется, входило в сознание советского человека, как нечто совершенно обычное, этому пороку было подвержено все общество.

«Двоемыслие, — пишет Джордж Оруэлл, — означает способность одновременно держаться двух противоположных убеждений. Партийный интеллигент знает, в какую сторону менять свои воспоминания; следовательно, сознает, что мошенничает с действительностью; однако, при помощи двоемыслия он уверяет себя, что действительность осталась неприкосновенна. Этот процесс должен быть сознательным, иначе его не осуществишь аккуратно, но должен быть и бессознательным, иначе возникает ощущение лжи, а значит, и вины. Двоемыслие — душа ангсоца, поскольку партия пользуется намеренным обманом, твердо держа курс к своей цели, а это требует полной честности. Говорить заведомую ложь и одновременно в нее верить, забыть любой факт, ставший неудобным, и извлечь его из забвения, едва он опять понадобился, отрицать существование объективной действительности и учитывать действительность, которую отрицаешь, — все это абсолютно необходимо. Даже пользуясь словом «двоемыслие», необходимо прибегать к двоемыслию. Ибо, пользуясь этим словом, ты признаешь, что мошенничаешь с действительностью; еще один акт двоемыслия — и ты стер это в памяти; и так до бесконечности, причем, ложь все время на шаг впереди истины. В конечном счете именно благодаря двоемыслию партии удалось (и кто знает, еще тысячи лет может удаваться) остановить ход истории».

По указанию Хрущева КГБ завел множество дел о хищениях социалистической собственности, валютных операциях и взяточничестве. Под следствие попали директора заводов, фабрик, совхозов, руководители кооперативов и государственные чиновники. Благодаря обширному опыту работы в расследовании уголовных дел, органы в средствах не стеснялись. В ход шли не только угрозы, но и обещания сократить срок наказания или полностью амнистировать подследственного. Однако, на деле эти обещания были сплошным надувательством.

В середине 60-х гг. был арестован подпольный предприниматель Ройфман, с которого начались «текстильные» процессы. На допросах он молчал, хотя к нему подсаживали наседок из сотрудничавших с властями преступников. Понимая, что такими примитивными мерами подсудимого не «расколоть» на признание, с ним встретились руководитель КГБ Семичастный и заместитель Генерального прокурора Маляров. Они дали честное партийное слово, что если Ройфман выдаст сообщников и сдаст драгоценности, его не расстреляют. Он сломался и был расстрелян.

Вспоминает Владимир Буковский:

В 67-м году мне в камеру привели человека, пожилого уже, директора какой-то текстильной фабрики. Целыми днями он сидел неподвижно на койке, уста-вясь в одну точку, то вскакивал, бил себя кулаками по голове, бегал по камере и вопил: «Идиот! Какой я идиот! Что я наделал!». Постепенно я выспросил у него, что случилось. Оказалось, просидел он девять месяцев в КГБ и девять месяцев молчал. Практически, обвинения против него не было — так, пустяки, года на три. Уже и следствие шло к концу, но наседка уговорил сдать свои зарытые ценности — дескать, меньше дадут. И старый дурак послушался: отдал золота и бриллиантов на три с половиной миллиона рублей. Тут же ему, во-первых, влепили еще статью: незаконное хранение валютных ценностей, а во-вторых, пришлось объяснять, откуда он их достал. В результате он не только сам получил 15 лет, но и еще десять человек посадил».

Я иногда думаю о том, как прочно засел в сознании наших людей большевистский тезис: «Чтобы не было богатых». Это аномальное желание живуче и по сей день. Как мне кажется, это своеобразное психическое отклонение — самолюбование своей нищетой — сдерживает нормальное развитие общества.

В «хрущевскую» пору подпольные предприниматели попадались иногда на том, что решались заняться настоящей благотворительностью. Они добровольно брали на себя те обязанности, которые в социалистическом обществе должно выполнять лишь государство. К таким проявлениям ОБХСС и КГБ относились с особой нетерпимостью.

Сейчас Арбат — один из наиболее фешенебельных районов Москвы, где селятся легальные миллионеры. В 60-е годы это был район коммуналок, и населяли его крайне бедные люди. Но даже в то время на этой улице жили миллионеры. Правда, народ не знал своих героев в лицо. Об одном из них, директоре Московской красильной фабрики Иосифе Львовиче Клемперте, я хочу рассказать.