Кремлевские любовницы - [64]

Не все в карьере Вышинского было гладко и безукоризненно — случались промахи и весьма крупные неприятности. Одно из таких потрясений произошло в 1923 году. Тогда во время очередной чистки его исключили из партии. Вышинский тяжело переживал случившееся. Не выдержав, он даже ходил к председателю юридической коллегии Верховного суда — Сольцу, в тот момент возглавлявшему Центральную комиссию партийного контроля и руководящему чисткой партии по всей стране. Что произошло в кабинете, не ясно, известно лишь, что через некоторое время оттуда выскочил испуганный Сольц и помчался за водой — в кабинете истерически рыдал Вышинский.

Коллеги сочувствовали ему. Все надеялись, что со временем ситуация изменится и партийное начальство отменит свое решение. Но произошедший зимой 1923 года довольно неприятный эпизод заставил коллег Вышинского посмотреть на него совершенно другими глазами.

Вышинскому, Орлову и еще нескольким сотрудникам поручили разобраться в материалах, собранных на представителей советских полпредств за рубежом. Команда работала в особняке прокурора республики Николая Крыленко. Следствие должно было либо подтвердить, либо опровергнуть факты коррупции и растранжиривания секретных денежных фондов. А также выяснить, не связан ли кто-нибудь из сотрудников с иностранными разведками.

Свои выводы каждый член группы должен был излагать на бумаге, там же помечая, куда необходимо передать дело.

Тщательно изучив документы, группа пришла к выводу, что в большинстве своем там содержались бездоказательные обвинения. Лишь незначительная часть дел содержала бумаги, действительно свидетельствующие о моральной распущенности, фактах растрат и так далее.

Время от времени работавший вместе со всеми Крыленко подходил к кому-нибудь и смотрел, как продвигается дело. Подойдя к Вышинскому, он полюбопытствовал о состоянии дел одного советского дипломата, который обвинялся во многих грехах. Вышинский в своих записях предлагал исключить его из партии и приговорить к трем годам лишения свободы.

Крыленко удивился:

— Вы тут написали, что он дискредитировал Советское государство в глазах Запада. Да за такое дело расстрел полагается!

Вышинский не ожидал такого поворота дел. Он густо покраснел, съежился. Волнение, охватившее его, было настолько сильным, что он не смог сказать ничего в свое оправдание. Несколько придя в себя, он промямлил, что признает ошибку. Крыленко смотрел на него в упор и наслаждался конфузом подчиненного. Затем он неожиданно заявил:

— Да здесь вовсе нет преступления. Пишите: закрыть дело!

Такой поворот совершенно сбил с толку Вышинского.

— Как вы меня разыграли, — начал он, угодливо хихикая, — когда предложили дать ему расстрел. Я совсем растерялся. Я думал, как же это я так промахнулся и предложил только три года! А теперь… ха-ха…

Вышинский, как человек лишенный совести и сострадания, но при этом умный и чрезвычайно чуткий к политической ситуации, был необходим и своему времени, и своему хозяину. Его появление на политической сцене отнюдь не случайно, оно обласкано и взлелеяно самим Сталиным и созданной им системой.

«Я НЕ ИМЕЛ МОРАЛЬНОГО ПРАВА ЖЕНИТЬСЯ…»

Борис Бажанов — один из приближенных Сталина никогда не был фигурой однозначной и простой. Во многом только благодаря личным симпатиям «хозяина» он избежал репрессий во времена массовых чисток Его интеллигентность, не скрываемое свободомыслие привели к тому, что руководитель ОГПУ Ягода зачислил Бажанова в списки самых неблагонадежных людей и всячески пытался поймать его на чем-нибудь серьезном, однако тщетно. Ягода испытывал просто патологическую неприязнь к Бажанову. Последний в свою очередь относился к начальнику ОГПУ подчеркнуто презрительно. Ягода всегда подозревал Бориса в намерениях покинуть страну. А этого никак нельзя было допустить: Бажанов был напичкан секретной информацией, как рождественский гусь яблоками. И даже когда в 1925 году Борис ушел со своей кремлевской должности, слежка за ним не только не прекратилась, но даже усилилась.

Но несмотря на предпринятые ОГПУ меры, Борис Георгиевич в 1928 году все же покинул родину. Он вместе с приставленным к нему агентом ОГПУ нелегально пересек советско-персидскую границу на юге Туркмении. Задачей напарника было никоим образом не допустить этого. Ягода намеревался схватить Бажанова при непосредственной попытке бегства за границу, но в конце концов все пошло совершенно не по плану, и сталинский секретарь благополучно пересек рубеж, прихватив с собой агента.

Уже живя в Париже, Борис Бажанов анализировал ситуацию в ГПУ, делая вывод, что хотя формально во главе были еще Дзержинский и Менжинский, имевшие вес в партии и пользовавшиеся популярностью у народа, однако они в делах ГПУ особого участия не принимали. Истинным руководителем был Ягода — малоприятный тип, не имевший никакого авторитета в партии и полностью подчинявшийся ее аппарату. Такая ситуация была выгодна партийному начальству — оно хотело, чтобы ГПУ всегда и во всем ему подчинялось, при этом не имея никаких претензий на власть.

Ягода проводил политику, полностью соответствующую этим пожеланиям. Партийные лидеры, захваченные борьбой за власть, никогда не интересовались непар-тайным населением. Оно было отдано на растерзание ГНУ. Этот заслон отгораживал народ от власти, ликвидировал любые очаги политической активности в народных массах, и тем самым защищал партийную элиту от каких-либо угроз. Коммунистическая диктатура, получив неограниченные возможности, все сильнее и сильнее сжимала пальцы на горле народа.