Кремлевские любовницы - [63]

Вышинский позволял себе резко и нелицеприятно высказываться о многих государственных и политических деятелях всего мира. Скажем, про государственного секретаря США Бирнса было сказано следующее: он «снедаем жаждой славы, ускользнувшей из его рук», «с балаганной развязностью разглагольствует», «занимается саморекламой», его речи представляют собой «кучу всяких глупостей» и так далее.

Постоянный представитель США в ООН Уорен Остин удостоился следующей оценки: «Повторять слова умеет и попугай, но смысла повторяемых слов он не понимает». Речь делегата Канады была представлена Вышинским как «каскад истерических выпадов». Делегат Австрии, оказывается, «распространяет базарные сплетни и вранье, достойные знаменитого барона Мюнхгаузена», делегат Бельгии «несет несусветный вздор», а западные журналисты — это просто «головорезы психопатического типа, параноики и шизофреники, одержимые бредовыми идеями, или просто гангстеры, продажные перья которых готовы размалевать все, что им прикажут». И в довершение всего, в целом западные дипломаты — «психопаты и душевнобольные лжецы, матерые провокаторы», устроившие «разнузданный разгул клеветы», «льющие грязные потоки инсинуаций».

Если за подобные заявления других могли выгнать с трибуны или подать на них в суд, то на оскорбительные выражения Вышинского просто не обращали внимания. К ним привыкли и притерпелись. Сам оратор просто гордился обилием неприличных острот. И чем ниже был уровень экспромта, тем в больший восторг приходил прокурор.

Однажды пожилая мадам — сотрудник ООН спросила Вышинского: «Господин Вышинский, где же ваши рога?» Женщина совершенно не желала его обидеть, в эту фразу была вложена суть следующего высказывания: «Есть мнение, что у всех русских рога и копыта, а по Москве гуляют медведи, но, глядя на вас, этого не скажешь». Понял или нет шутку Вышинский, не известно, но женщина в ответ получила следующую пощечину: «Мадам, я оставил их дома для того, чтобы не вызывать глупых реплик со стороны пожилых леди».

Несмотря на вызывающую грубость, речи Вышинского снискали ему не только дурную славу среди высокочтимых людей в Париже, Нью-Йорке, Лондоне, но и очаровали многих дипломатов, в том числе Рузвельта. Если уж такая политическая громадина не смогла разглядеть, что в действительности прячется под обаянием Вышинского, чего же ожидать от других, менее проницательных дипломатов.

По сути своей Вышинский был универсальным политиком. Он сумел бы развить свой талант при любой системе, лишь бы это было ему выгодно.

Мемуаристы, говоря о нем, отмечали его «безупречные манеры», «галантность и аристократичность», «любовь к хорошим напиткам», умение их пить и «никогда не пьянеть», особо отмечалось его «остроумие, находчивость».

А вот как восторженно отозвался о нем Эдгар Сноу — журналист: «Красивый, умный, несколько эгоцентричный, он не лишен такого простительного человеческого качества, как тщеславие, которое трудно удовлетворить в России… А за границей Вышинский всегда в центре внимания. Наделенный блестящим, прекрасно тренированным умом, он знает все секреты увлекающего аудиторию красноречия… Его память феноменальна».

В 1951 году Вышинский, будучи в Париже, побывал на мольеровском спектакле «Мещанин во дворянстве». По окончании действа он оставил собственноручную запись в книге отзывов. Ее тут же отдали на анализ французскому графологу Анри Ро-куру. Вот к каким выводам пришел специалист: «Этот человек для достижения своих целей способен идти на все, даже на хитрость, он подчиняет поставленной перед собой задаче всю свою жизнь, включая и личную».

В этой самой личной жизни Вышинского была одна маленькая слабость — женский пол. Даже дожив до седых волос, он никогда не упускал возможности положить руку на обнаженное женское колено или остаться с дамой наедине. Об этом «простительном человеческом качестве» знали все, кто с ним работал.

Когда к нему обращались сослуживцы по поводу трудоустройства какой-нибудь родственницы, он с удовольствием беседовал с соискательницей и, как правило, выдавал два варианта ответа: «увы, ничем не могу вам помочь», или «деточка, сейчас я занят, спуститесь вниз и подождите меня в машине».

Надо отдать ему должное и отметить, что он никогда не позволял себе никаких садистских штучек Его отношения с женщинами вполне вписывались в рамки приличия. Этой своей слабостью Вышинский совершенно не гордился, более того, он ее страшился. Он все время боялся что, в нем изобличат сластолюбца. Эта боязнь даже породила в его мозгу своеобразный комплекс. В любой сказанной на эту тему фразе ему мерещился изобличающий намек.

Ярким примером тому является следующая ситуация. Когда Эдгар Сноу, беседуя с Вышинским, отметил, что его учительница английского «не только прекрасный учитель, но еще и очаровательная женщина…», Вышинский явно занервничал и, сверкнув голубыми глазами, ответил: «Очаровательная? У меня нет времени замечать такие подробности». Далее он добавил: «Ни вина, ни женщин, ни песен! Только работа! И так всю жизнь». Этим он явно хотел дать понять окружающим, что женский вопрос для него снят и закрыт навсегда. Зачем он так старался всем это доказать, неизвестно.