Кремлевские любовницы - [66]

Но время было безнадежно потеряно. Команда прибыла в Осло вечером накануне дня первенства. Попасть в Тронхейм уже не представлялось возможным. Спортсменам пришлось принять участие в соревнованиях с более слабой командой. Время, которое они показали, оказалось лучшим не только в Осло, но и на мировом первенстве. Газеты еще долго спорили, кто же на самом деле оказался победителем.

В один из дней пребывания за границей Бажанов решил посетить норвежскую оперу. Там шла «Кармен». В антракте в фойе к нему подошла прелестная девица. Она не представилась, но все говорило о том, что это хорошо образованная и воспитанная особа. Девушка говорила по-французски и по-английски. Они решили беседовать по-французски. Собеседницу очень интересовали вопросы политики, культуры, литературы — в общем, как можно больше информации о Советах. Бажанов оказался в неловкой ситуации: поскольку он собирался остаться за границей, Борис тщательно избегал прямых вопросов, больше юлил и отшучивался. Увлеченная беседой девушка продолжила разговор и в следующем антракте. Между тем Бажанов заметил, что с его собеседницей весьма почтительно здороваются проходящие мимо знатные норвежские особы. На его вопрос, чем занимается юная леди, он получил весьма простой ответ «живу с родителями и учусь».

На следующий день в полпредстве Коллонтай вносит ясность в тайну юной собеседницы. Ею оказалась норвежская принцесса. Слух об инциденте дошел до самого Сталина, но каких бы то ни было серьезных последствий не имел.

Между тем пришла пора возвращаться. Борис прибыл в Гельсингфорс в надежде встретить Аленку. Однако там он выяснил, что Ягода паспорт ей не подписал и возлюбленная осталась в Ленинграде. Ничего не поделаешь — пришлось вернуться и Борису — в противном случае она могла бы пройти как соучастница, которой не удалось бежать. А это грозило расстрелом. Подставлять ни в чем не повинного человека Бажанов не стал. Ко времени его возвращения в Москву Ягода уже накатал Сталину очередную «телегу» на Бориса. Сталин никак не отреагировал. Возвращение Бажанова оставило Ягоду в дураках. Ни Сталину, ни Ягоде и в голову не пришло, что причиной возвращения явились обычные человеческие чувства.

Эти события окончательно убедили Бажанова, что бежать вместе с Аленкой ему не удастся. Поэтому он принимает тяжелое, но необходимое решение: оставляет любимую, ничего ей не объясняя.

Аленка переживала разрыв тяжело, но без истерик Зато ГПУ использовало ситуацию в своих целях. Одна из подруг Андреевой, являясь агентом ШУ, получив задание настропалить Аленку против Бориса, убедив ее, что Бажанов контрреволюционер и антибольшевик В результате взвинченная до предела бывшая возлюбленная, выполняя долг коммунистки, подала заявление на Бориса в ЦКК. Конечно, само по себе это заявление ничего не решало. Необходимо было получить разрешение Сталина. Чтобы вызвать Бориса в ЦКК Ягоде помог случай. Бажанов, несмотря на то, что Зиновьев, Каменев и Сокольников уже были в оппозиции, продолжал встречаться с последним. Сталина это не особенно смущало — оба они работали в Наркомфине и могли иметь какие-то общие дела. Но вот визит Бориса к Каменеву привел к нежелательным последствиям. Каменев пригласил его к себе и попытался завербовать в оппозицию. Бажанов отказался, но ситуацией тут же воспользовался Ягода и доложил о состоявшейся встрече Сталину. О чем беседовали Каменев и Бажанов, Ягода, конечно же, не знал. Сталин дал свое разрешение на то, чтобы вызвать Бориса в ЦКК и выслушать обвинения Андреевой. Если бы Бажанов тут же пошел к Сталину и передал суть беседы с Каменевым, дело могло получить совсем другой оборот, но он этого не сделал.

На ЦКК разгоряченная Аленка пыталась выставить Бажанова отъявленным контрреволюционером, любившим постоянно повторять: «наш обычный советский сумасшедший дом» либо же «наш советский бардак». Его лексикон и вправду содержал такие выражения, но по своему положению Бажанов мог себе позволить этакую легкую хозяйскую критику.

После Аленки взял слово Борис. Он повел себя как истинно благородный человек, не сказав в адрес Аленки ни одного дурного слова. Более того, Борис всячески пытался выставить ее не нервной обиженной женщиной, а убежденной коммунисткой, которая свято верит в то, что говорит.

Бажанов знал, что ЦКК все равно ничего не постановит без санкции Сталина. На другой день Борис пошел прямо к «хозяину» и между прочим сообщил о том, что ЦКК занимается какой-то ерундой, разбирая жалобы обиженной женщины, в то время как он стойко сопротивляется попыткам оппозиционера Каменева переманить его на свою сторону. Сталин удовлетворился этой беседой и приказал ЦКК оставить Бажанова в покое.

Как бы благополучно ни закончились все эти истории, они оставили память о себе. Весной 1926 года Борис предпринял очередную попытку вырваться за границу под самым благовидным предлогом. Бажанов в то время занимался основами теории конъюнктуры и ему для работы требовались материалы Кильского института мирового хозяйства в Германии. Он выхлопотал себе эту командировку от Наркомфина. Осталось только осведомиться у Сталина, не возражает ли тот. Вот тут-то его Иосиф Виссарионович и огорошил: «что это вы, товарищ Бажанов, все за границу да за границу. Посидите немного дома».