Край безоблачной ясности - [125]
— Я еду в Акапулько на своем драндулете, — говорил в этот час Мануэль Икске. — Поедем со мной. Хочу попраздновать во славу героев.
Всю ночь они пили и спорили, Мануэль горячо и сбивчиво, Икска с холодной сдержанностью, стараясь передать свою мысль не столько словами, сколько взглядом. Они вылезли из такси на углу Пасео-де-ла-Реформа и улицы Нева.
— Вот и мой допотопный фордик. Поедем со мной. В Акапулько, этой жемчужине тихоокеанского побережья, мы восстановим силы, подорванные интеллектуальным расточительством. — Мануэль взял Сьенфуэгоса за рукав. — Будем валяться на пляже, любоваться красотками, вести подобающую нам жизнь. Не поедешь? — Мануэль сел в машину и высунулся в окошечко. — У меня не хватает мужества умереть за свои убеждения. А раз так, то к чему продолжать? — Мануэль поехал по Пасео-де-ла-Реформа, а Икска быстро зашагал сквозь тонкий рассветный туман.
Наташа, Бобо, Пако Делькинто и Гус в одиннадцать утра отправлялись в Куэрнаваку. Лалли обещала им экзотический завтрак — жареное на углях мясо, приготовленное возле бассейна, и присутствие двух или трех журналистов, специализировавшихся на светских новостях.
— Нам представляется случай отомстить за бедную Пимпинелу, рассказав все, что мы знаем, об этой парвеню Ларрагоити, — сказала Шарлотта и зажала нос от вони, исходившей от бумажной фабрики в Пенья-Побре.
Пако Делькинто, сидевший за рулем, только презрительно скривил губы. Гус расправил свой шелковый шарф и, повернувшись к нему, сказал:
— Не будешь же ты отрицать, Пакито, что это значит просто смеяться над людьми. Столько толковать о потерянных асьендах и о донье Кармелите Ромеро Рубио!
Пако Делькинто высунулся из машины и театрально втянул в себя зловоние.
С шести вечера Сокало начала заполняться. Со всех четырех сторон на нее в тишине стекался народ. Подчиняясь какой-то стихийной дисциплине, люди молча теснились в терпеливом ожидании. В семь разомкнули веки прожекторы, и их лучи изрешетили собор, дворец, ратушу. Осветили камень, и черные головы, и кипень платков и белых блузок. Вырвали из темноты фейерверочные снаряды. Черная пасть города сжималась в узкую щель между пыльным небом и выросшей из воды древней землей. И вот в тишине взорвалась первая ракета. Ничто не препятствовало раскатам ее грохота, ничто не искажало ее эха. Толпу окутали облака порохового дыма. Фейерверочные снаряды с громыханьем запылали красным и синим светом, посыпались бесцветные искры, в ночном воздухе запахло гарью. Грянули трубы, и небо расцвело зелеными, белыми, алыми огнями, и на всех лицах затрепетали их отсветы. Разливались запахи карнитас, горячей тортильи, свежей хикамы. Совершался светоносный обряд надо всем плоскогорьем, над толпой, казалось, выросшей из его сухого нутра, над смуглыми телами людей, устремивших взгляды на балкон.
— Смерть гачупинам!
С того времени, когда Фифо вступил в сознательный возраст, он всегда приходил на праздник в память Клича: воровать бумажники, продавать гордитас, а когда стал постарше — прижиматься к женщинам и кричать: «Смерть гачупинам!» Теперь, когда он проталкивался через толпу, чтобы лучше видеть центральный балкон и залитый искусственным светом колокол из Долорес, его затерло скопище народа, теснившегося вокруг того места, откуда бил фонтан огней. Он запрокинул голову и почувствовал себя потонувшим среди людей. Отчетливо видны были гроздья голов, выглядывавших из окон дворца. Фифо хотелось разглядеть, что происходит в самом дворце. Хрипло зазвонил колокол из Долорес, и толпа зашумела, замахала руками, затрещала петардами, Фифо поискал, что бы такое выкинуть, чтобы показать себя, выделиться из всех этих безымянных людей, над головами которых взмывали ракеты и метались лучи прожекторов.
— Фифо, Фифо!
— Смерть гачупинам!
— Еще так эрли[184], а он уже набрался, — сказал Туно. — Что же нам останется на потом, дружище?
— Хватит тут прохлаждаться, Бето. Пошли в кабачок, — сказал Габриэль.
Все шумно одобрили это предложение. Компания с криком и свистом двинулась по улице Монеда. Фифо пританцовывал, Габриэль почесывал пробивавшуюся бородку.
— Я знаю, куда мы пойдем. Мне бы хотелось кое с кем свести счеты. Ну-ка, Бето, достань бутылочку.
Мескаль пошел по кругу, и Бето заорал:
— Эй-эй-эй! Сегодня мне все трын-трава! Пускай хоть костлявая приходит!
— Только бы суит[185], как от пули, — вздохнул Туно.
Все в обнимку двинулись по боковой улочке, прилегающей к академии, по направлению к Мерсед. На маслянисто-желтом куполе Сантиссима трепетали отсветы фейерверка. Друзья свистели и пели… рождены мы все на страданья, с колыбели в страданьях живем…
— Уже принесли гроб?
— Вот он, тут, возле дома. Хоть бы он вам не понадобился.
— Какого цвета?
— Белый, для ангелочка ведь. Из хорошей сосны. Шелковой обивки не хотите?
Роза Моралес выглянула из комнаты, освещенной двумя свечами. Из-под платка достала маленького Иуду, покрашенного в желтый и лиловый цвета, с большим угольно-черным носом и остроконечным хвостом.
— Сразу положите его туда. Это его любимая игрушка.
Служащий похоронного бюро взял Иуду за нос и положил в гроб, боком, чтобы он поместился вместе с телом.
В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни. Многие из представленных рассказов публикуются впервые.
Великолепный роман-мистификация…Карлос Фуэнтес, работающий здесь исключительно на основе подлинных исторических документов, создает удивительную «реалистическую фантасмагорию».Романтика борьбы, мужественности и войны — и вкусный, потрясающий «местный колорит».Таков фон истории гениального американского автора «литературы ужасов» и известного журналиста Амброза Бирса, решившего принять участие в Мексиканской революции 1910-х годов — и бесследно исчезнувшего в Мексике.Что там произошло?В сущности, читателю это не так уж важно.Потому что в романе Фуэнтеса история переходит в стадию мифа — и возможным становится ВСЁ…
Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно не принадлежало, уловить биение пульса своего времени. Ведущая сила его творчества — активное страстное отношение к жизни, которое сделало писателя одним из выдающихся мастеров реализма в современной литературе Латинской Америки.
Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно не принадлежало, уловить биение пульса своего времени. Ведущая сила его творчества — активное страстное отношение к жизни, которое сделало писателя одним из выдающихся мастеров реализма в современной литературе Латинской Америки.
В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни. Многие из представленных рассказов публикуются впервые.
Двадцать лет тому назад мексиканец Карлос Фуэнтес опубликовал свой первый сборник рассказов. С тех пор каждая его новая книга неизменно вызывает живой интерес не только на родине Фуэнтеса, но и за ее пределами. Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно ни принадлежало, уловить биение пульса своего времени.
Александр Вяльцев — родился в 1962 году в Москве. Учился в Архитектурном институте. Печатался в “Знамени”, “Континенте”, “Независимой газете”, “Литературной газете”, “Юности”, “Огоньке” и других литературных изданиях. Живет в Москве.
Ольга КУЧКИНА — родилась и живет в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ. Работает в “Комсомольской правде”. Как прозаик печаталась в журналах “Знамя”,“Континент”, “Сура”, альманахе “Чистые пруды”. Стихи публиковались в “Новом мире”,“Октябре”, “Знамени”, “Звезде”, “Арионе”, “Дружбе народов”; пьесы — в журналах “Театр” и “Современная драматургия”. Автор романа “Обмен веществ”, нескольких сборников прозы, двух книг стихов и сборника пьес.
Борис Евсеев — родился в 1951 г. в Херсоне. Учился в ГМПИ им. Гнесиных, на Высших литературных курсах. Автор поэтических книг “Сквозь восходящее пламя печали” (М., 1993), “Романс навыворот” (М., 1994) и “Шестикрыл” (Алма-Ата, 1995). Рассказы и повести печатались в журналах “Знамя”, “Континент”, “Москва”, “Согласие” и др. Живет в Подмосковье.
Приносить извинения – это великое искусство!А талант к нему – увы – большая редкость!Гениальность в области принесения извинений даст вам все – престижную работу и высокий оклад, почет и славу, обожание девушек и блестящую карьеру. Почему?Да потому что в нашу до отвращения политкорректную эпоху извинение стало политикой! Немцы каются перед евреями, а австралийцы – перед аборигенами.Британцы приносят извинения индусам, а американцы… ну, тут список можно продолжать до бесконечности.Время делать деньги на духовном очищении, господа!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.