Краденый город - [43]
Он лежал и слушал, как Таня переворачивает страницы. И тяжесть постепенно отступила. Таня пошуршала одеялом, подтыкая его со своего края. А потом и оранжевый отсвет на стене погас.
Шурка ощутил дыхание на своих волосах. Вскочил на локте.
– Бобка! Что?
– Мишка у тебя? – отозвался из темноты Бобкин голос.
– Обалдел? Зачем мне твой мишка? – проворчал Шурка.
– Таня! У тебя? – уже толкал Таню Бобка.
– Делать мне больше нечего, – сонно рассердилась она.
– Отдай!
– У меня его нет. Отстань! Ложись, Бобка.
Но Бобка вылез из постели.
– Ох, я беспокоюсь, – взрослым тоном сказал он.
Таня шумно вздохнула. Выбралась из-под одеяла. Нашла свечу, зажгла. Закопошился, высвободился из-под одеяла и Шурка. Таня и Бобка стояли, между ними трепетал шар оранжевого света. Крошечные оранжевые огоньки отразились в глазах Бублика. Но с кровати Бублик не слез – он в последнее время и так с трудом на нее забирался.
– А в постели хорошо посмотрел?
– Мишки нигде нет, – упорствовал Бобка. – А та злая дома? Она у себя?
Таня почему-то сразу поняла, о ком это он. А Шурка – нет.
– Какая злая? – спросил.
– Та, худая.
– Они теперь все худые!
– Дворничиха не могла его стащить, – сказала Таня. – Мишка слишком старый. Его никто не купит.
– Он здесь, Бобка, просто завалился куда-нибудь, в темноте не сразу разглядишь.
Бобка стал дрожать – мерзнуть. Пол холодил даже через ковер.
– Мы сейчас тебе его отыщем. А ты полезай под одеяло, – приказала Таня, поднимая повыше свечу.
Убедилась, что Бобка послушался.
– Ай! – завопил Шурка.
Грохнуло. Таня приблизила свечу на звук.
– Что такое? Ты где?
– Тут. На меня упал стул.
– Ну так вылезай из-под него.
Шурка высвободился. Схватился за спинку, но понял, что поднять ее и поставить стул не может. Тот тянул вниз, ехидно наливался тяжестью, словно дразня: ну кто кого? Шурка разжал руки. Выполз. Эх, разве мог бы он раньше не поднять обычный упавший стул?!
– Таня, с этим стулом что-то не то.
– Давай ложиться. Холодно что-то.
– А стул?
– Брось. Тетя скоро придет.
– А мишка? – позвал с кровати Бобка.
– Завтра, – отрезала Таня. – В темноте все равно ничего толком не видно. Спите.
Глава 39
Но тети Веры все не было.
Щелкнули – лампочка не зажглась. Пришлось отогнуть край светомаскировки – впустить немного синенького утра.
Печь совсем остыла. Стул лежал, протянув четыре твердые ноги, в нем не было ничего пугающего.
Слышно было, как за окном стучит дождь. Тяжелый, пополам со снегом. Зима еще только репетировала.
– Наверное, она осталась на еще одно дежурство. Много работы. Раненых, – Таня подняла и поставила стул. – Или шла домой, а там обстрел.
Оба испугались. Но Таня тут же нашлась:
– Она спряталась, переждала. Или решила домой потом пойти.
Бобка не хотел вылезать из-под одеяла.
– Может, еще не утро? – предположил он.
– Часы, – пожала плечами Таня. – Механизм не врет.
И показала часики. Тети-Верины.
– Откуда они у тебя?
– Тетя Вера сняла их, когда кровь сдавала. А надеть обратно забыла.
Стрелки, как два черных пальчика, показывали время.
Таня убрала часы в карман.
– Холодно… – заныл Бобка, вцепившись в край одеяла.
– Как же мы сами растопим?
Но у Тани и на это был ответ.
– А мы за тетей Верой сходим. В госпиталь. И вовсе не ради печки! – торопливо прибавила она. – А обрадовать, что карточки нашлись.
Зато истории с ленточкой – то есть с мишкой – тетя Вера вряд ли обрадуется, подумал Шурка.
Клей и правда застыл, как обещала Маня. Его поделили ложкой на дрожащие кусочки. Он пахнул как холодец, дрожал как холодец и на вкус был как холодец. Да это и был холодец.
– Интересно, – сказала Таня, облизав ложку. – Небось многие вещи можно есть. Просто мы не знали.
Все трое обдумали эту мысль. Бобкин взгляд мечтательно поплыл по комнате.
– А вдруг можно есть шкаф?
– Не сочиняй.
В комнате женщины-голубя Шурке ничто не показалось съедобным. По крайней мере, на первый взгляд.
– Одевайся, – велела Таня. – Бублика все равно надо вывести.
Услышав свое имя, Бублик затряс хвостом. Но с кровати не слез. И опять Шурка поразился: да что это с ним? Казалось, пес стареет не по дням, а по часам.
– Холодно, – протянул Шурка вслед за Бобкой.
– Ерунда, – Таня распахнула шкаф. – Вон тут сколько всего. – И с удовольствием добавила: – За это тетя Вера нас точно убьет.
Из шкафа пахло шариками от моли. Таня начала выбрасывать добычу – кувыркающихся шерстяных птиц. Бухнула на пол один за одним резиновые боты – большие, как лодки. Кинула Шурке прямо на вешалке пиджак. Пиджак был длинный, просторный. Его пришлось перепоясать пестрой змеей галстука. Сама Таня надела поверх пальто дородный стеганый жилет.
– Ха-ха, капуста!
– Сам капуста.
В закромах женщины-голубя нашлись и перчатки, хоть и диковинные – без большого пальца. А вот детской одежды почему-то не было.
Но мальчик-то в машине был!
– Странно, – чуть не выдал себя Шурка.
Но, к счастью, Таня успела его перебить:
– Ничего странного. Может, у них нет детей. Или они выросли и ушли на войну.
Бобка принялся повязывать мишке ленточку – одевать в дорогу.
Таня всплеснула руками:
– Еще не хватало!
– Я его сам понесу, – пообещал Бобка.
– А мы – тебя? – поддержал Таню Шурка. Но Бобка не уловил иронии.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.
Что мы знаем о балете? Огни рампы, балетные пачки, пуанты, легкость, воздушность, красота… Юлия Яковлева покажет нам балет (да не просто балет, а балет в Большом) таким, какой он за кулисами. Тяжелый труд, пот, мозоли, интриги. Но все это здесь не главное. Все это только вплетено в еще более интересную интригу. О том, как связан балет «Сапфиры» с африканскими алмазами, которые добывают для русского олигарха на африканских рудниках под охраной ЧВК, узнать удастся только потому, что в здание Большого театра войдут женщина с ребенком, а выйти удастся только ребенку.
«Ура! Любава едет в Великий Устюг. Она увидит настоящего Деда Мороза и поздравит его с днём рождения. К сожалению, ей не удалось выяснить возраст Кудесника. К кому только девочка не обращалась с этим вопросом! Он поставил в тупик и Папу, и Президента, и знатоков из „Своей игры“, и даже Витю Эйнштейна из 9 „Б“…».
Повести Александра Торопцева рассказывают о жилпоселке, каких по всей России много. Мало кто написал о них так живо и честно. Автору это удалось, в его книге заговорили дети и взрослые, которые обычно являются лишь слушателями и зрителями. Эти истории пронизаны любовью и щемящей ностальгией по детству и дружбе.
Рассказ Николая Федорова «Погода в Монтевидео» был опубликован в журнале «Костер» № 6 в 1982 году.
Сборник болгарских сказок в пересказах Георгия Русафова. Иллюстрации легенды болгарской книжной графики Л. Зидарова. Издательство Свят (София)
Рассказы о маленькой Натке: "Пять минут", "Про голубой таз, терку и иголку с ниткой" и "Когда пора спать…".
Ленинград освобожден, Шурка и Бобка вернулись из эвакуации, дядя Яша с немой девочкой Сарой – с фронта. И вроде бы можно снова жить: ходить в школу, работать, восстанавливать семью и город, – но не получается. Будто что-то важное сломалось – и в городе, и в людях: дядя Яша вдруг стал как другие взрослые, Сара накрепко закрылась в своей немоте, а бедному Бобке все время смешно – по поводу и без… Шурка понимает, что нужно во что бы то ни стало вернуть Таню, пусть даже с помощью Короля игрушек, – но какую цену он готов за это заплатить? «Волчье небо» – четвертая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».