Краденый город - [45]
Таня и Шурка переглянулись испуганно, но шагу не убавили. Наоборот.
Прохожий понял, что не подействовало. Сменил тон:
– А ну продайте, я сказал!.. Слушать надо старших!.. Безобразники! Дряни такие!.. Отдайте ее мне! Сейчас же!.. Я вам покажу!.. Негодники, дряни!
Таня не выдержала. Схватила Бублика. Высунула одну ногу из бота, запрыгала, вынула вторую. Схватила боты руками, прижала к животу, где притих Бублик (ступни тотчас обхватил сырой холод, туфли промокли), – и помчалась со всех ног.
То же самое поспешно сделал и Шурка. Руки прохожего едва мазнули его по спине.
Никогда, наверное, он так не летел. Только дома почему-то еле тащились мимо.
Таня из-за огромной жилетки напоминала трепыхающуюся курицу.
– Продайте соба-а-ачку… – ныло и дребезжало им вслед.
Шурка задыхался. Ноги и без бот казались тяжеленными. Силы были на исходе, еще немного – и он брякнется. Но вспоминал острое лицо с небритым подбородком, страшную кошлатую шапку (она была похожа на черное безумие, туго обхватившее голову) – и силы откуда-то брались.
Ноющий голос то отставал, то догонял. Отставал. Все-таки отставал.
Отстал.
…И глаза! Черные, провалившиеся. Даже не глаза, а то, как этот прохожий смотрел на Бублика. Этот взгляд был страшнее всего.
Опять они заговорили не сразу.
– Таня, он кто?
– Не знаю.
Она остановилась. Поставила боты. Сунула внутрь ногу, как в ведро, потом другую. В ботах шаги ее опять стали глухими, шаркающими.
– Для чего ему Бублик?
– Он сумасшедший.
– А про детей? Как думаешь, правда?
– Он сумасшедший! Непонятно, что ли?!
Шурка помолчал.
– Пошли домой, – сказала Таня. – Подождем тетю Веру дома.
Они и так шли к дому. Плелись прохожие. Каждый что-нибудь нес: портфель, бидон, просто сетку. Раньше среди прохожих Шурка всегда чувствовал себя лучше. Теперь от одного их вида было неспокойно.
– А хлеб?
– Клей поедим.
– Дай мне Бублика – я тоже об него погреюсь.
Сестра расстегнулась, оттянула вязаный ворот. Бублик тотчас выпростал голову. Пыхнуло облачко дыхания.
Шурка оттянул свой. Дрыгая твердыми ногами, Бублик перебрался за пазуху к Шурке. Тане сразу стало прохладно у живота.
Дворничиха тянула прочь груженую тележку, подавшись вперед, – видно, тяжелую. К счастью, она брела не в их сторону.
– Она вещи выносит, – пояснила Таня.
– Какие?
Таня не ответила.
На лестничной площадке все так же спал человек.
– Может, пьяный, – прошептала Таня.
Стараясь не глядеть, Таня и Шурка быстро потопали вверх. Ввалились в квартиру. Еще одна дверь была приоткрыта сквозняком – это сразу бросилось в глаза обоим. И обоим почему-то стало ясно, что никого за нею нет.
Таня осторожно толкнула дверь ладонью. В комнате торжествующе ухмылялся комод. Может, так казалось оттого, что один ящик был наполовину выдвинут. И пуст. Только ботинки у стены напоминали, что здесь жил сосед в тюбетейке.
Тюбетейка валялась на полу. Таня подняла ее, но чего-то испугалась и бросила.
– Куда же это он ушел без ботинок? – пробормотал Шурка.
– Раздобыл себе сапоги. Ноябрь ведь на носу. И в них ушел, – ответила находчивая Таня. А сама уже свернула к двери той комнаты, где вчера спала соседка под шубой.
Дверь оставалась незапертой. В комнате не было не только соседки – исчезли и одеяло, и шуба. И муж, который спал на диване. И даже матрас. Неуютно щерилась железная сетка кровати.
– Шестеро, – глухо сказала Таня. – Куда-то делись уже шестеро.
– Она проснулась и ушла, – тоненьким голосом предположил Шурка.
– Угу, – глухо подтвердила Таня. – Она тоже. И муж ее. Может, к родственникам переехали. Вместе легче.
И они гуськом пошлепали по студеному коридору.
– Завтра сразу за хлебом пойдем, – на ходу напомнила Таня.
– Завтра придет тетя Вера, – неуверенно сказал Шурка. – Ты куда?!
Таня решительно прошла мимо их комнаты.
– Она придет вечером. Тетя Вера. Сегодня.
– Ясное дело! – поспешил успокоить себя Шурка. – Ты куда, Таня?
– Я с самого начала это говорила, – голос у Тани был бодрый, но думала она явно о другом.
Остановилась в самом конце коридора, у комнаты Колпакова.
– Не открывай, Таня.
Шурка не понимал, отчего ему вдруг стало не страшно даже, а жутко. Но сестра уже толкнула дверь. И ничего. Шурка выдохнул. Таня в замешательстве показала:
– Замок.
И даже потрогала тяжеленькую железную коробочку с дугой.
На комнате старичка Колпакова теперь висел большой амбарный замок.
Глава 41
Вот тогда Маня и произнесла страшное слово «детдом».
– В детдом бы вам сдаться.
– А мать-то их где? – спросила быстроглазая дворничиха: ее поймали у парадной.
На спине дворничиха тащила узел. И недовольно опустила, когда ее окликнули. Себе на ступню, чтобы не испачкать: снег лежал серой кашей. Опустила осторожно, но в узле что-то звякнуло. Таня уставилась на узел. По краям была бахрома. Дворничиха увязала добро в скатерть. Таня заставила себя отвернуться.
– А карточки у них есть? – спросила дворничиха.
Новый месяц давно начался, и карточки тоже были новые.
Маня кивала, как лошадь.
– Это парамоновские, что ли? – смекнула дворничиха.
– Они, – не дала Тане вставить слово Маня.
– В школу их сведи, и все дела, – словно чего-то испугалась дворничиха. – Там подкормят. Блокада, ничего не поделаешь.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.
Что мы знаем о балете? Огни рампы, балетные пачки, пуанты, легкость, воздушность, красота… Юлия Яковлева покажет нам балет (да не просто балет, а балет в Большом) таким, какой он за кулисами. Тяжелый труд, пот, мозоли, интриги. Но все это здесь не главное. Все это только вплетено в еще более интересную интригу. О том, как связан балет «Сапфиры» с африканскими алмазами, которые добывают для русского олигарха на африканских рудниках под охраной ЧВК, узнать удастся только потому, что в здание Большого театра войдут женщина с ребенком, а выйти удастся только ребенку.
Повесть о жизни и приключениях ребят школы-интерната.
О чём эта книжка?Валерик — главный её герой, — наверное, ответил бы так: «Ну, конечно, о нашей «Ракете»!»Верно. Все события, от первой до последней страницы, связаны с радиогазетой, которую ребята, несмотря на неудачи, всё-таки выпускают в школьный эфир…Но эта повесть о многом другом.Дружба и предательство, потерянное и завоёванное уважение, большая и мелкая ложь и настоящая правда — вот о чём задумываются герои книги.А Валерик, наверное, добавил бы: «И о том, как человек становится взрослым!»Но… Пусть ребята сами расскажут обо всём.
Автор пишет: «Порой кажется, что история жизни Ван Гога будто нарочно кем-то задумана как драматическая притча о тернистом пути художника, вступившего и единоборство с враждебными обстоятельствами, надорвавшегося в неравной борьбе, но одержавшего победу в самом поражении. Судьба Ван Гога с такой жестокой последовательностью воплотила эту «притчу» об участи художника конца века, что рассказ о ней не нуждается в домыслах и вымыслах так было».Книгу сопровождает словарь искусствоведческих терминов и список иллюстраций.Для старшего возраста.
Кто они такие, эти охотники и эти джихи? Миша Капелюшников а Адгур Джикирба впервые задали себе этот вопрос, когда получили странное письмо, которое начиналось словами: «Если ты можешь видеть кончик собственного носа, умеешь хранить тайну и не боишься темноты…» и завершалось подписью: «Охотник за джихами». Много приключений порешили ребята, пока не нашли ответа на этот вопрос. Они побывали в таинственной пещере, обнаружили загадочный ребус на скале, выкопали непонятные четырехугольные сосуды с остатками морской соли по углам и человеческий череп в глиняном горшке.
Лухманова, Надежда Александровна (урожденная Байкова) — писательница (1840–1907). Девичья фамилия — Байкова. С 1880 г по 1885 г жила в Тюмени, где вторично вышла замуж за инженера Колмогорова, сына Тюменского капиталиста, участника строительства железной дороги Екатеринбург — Тюмень. Лухманова — фамилия третьего мужа (полковника А. Лухманова).Напечатано: «Двадцать лет назад», рассказы институтки («Русское Богатство», 1894 и отдельно, СПб., 1895) и «В глухих местах», очерки сибирской жизни (ib., 1895 и отдельно, СПб., 1896, вместе с рассказом «Белокриницкий архимандрит Афанасий») и др.
«Лужайка, которая виднелась с балкона из-за деревьев, была усыпана, как бисером, полевыми цветами. Ближе к балкону росли большие деревья, все в листьях, сочных, светло-зелёных. Листья шумели и вершины деревьев гнулись от ветра…».
Ленинград освобожден, Шурка и Бобка вернулись из эвакуации, дядя Яша с немой девочкой Сарой – с фронта. И вроде бы можно снова жить: ходить в школу, работать, восстанавливать семью и город, – но не получается. Будто что-то важное сломалось – и в городе, и в людях: дядя Яша вдруг стал как другие взрослые, Сара накрепко закрылась в своей немоте, а бедному Бобке все время смешно – по поводу и без… Шурка понимает, что нужно во что бы то ни стало вернуть Таню, пусть даже с помощью Короля игрушек, – но какую цену он готов за это заплатить? «Волчье небо» – четвертая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».