Котдог - [14]

Мвау!

– Ну почему же… Я был с ней знаком, хотя и не очень близко. Она умерла всего два сезона назад. Сильная женщина…

Он слегка потерся ухом о ее горячее плечо. Но мурлыкать не стал – обойдется. Хотя и… ну да. Приятно.

Ну и что такого? Ну и подумаешь!

Просто приятно в холодных сумерках прижаться боком к такому горячему телу. Просто слишком давно не было такого, чтобы просто тепло, а не работа… Почти двухсезонный траур – пожалуй, этого вполне достаточно даже для такой неординарной личности, как Миу. И так уже все вокруг хихикают втихаря…

– А ты хороший. – В голосе истовая убежденность. Ню-ню. Забавно слышать такое от сучки. И даже немного – вот ведь странно! – приятно. Так же приятно, как холодным вечером прижиматься к ее пусть даже и костляво-нескладному, но такому горячему боку.

– Ты хороший и всё-всё-всё понимаешь. Ты слушаешь, а не просто делаешь вид. Это такая редкость… Будь ты из наших – я бы, наверное, тебя выбрала. Не в женихи, а по-настоящему.

Уррф…

Вот же… С-сучка!

Словно ведром холодной воды – да против шерсти, когда только-только в сквоте пригрелся да расслабился… Это хорошо еще, что у Ксанта выдержка из мореного какбыдуба, другой бы на его месте…

Короткая паника – она же просто ничего не понимает! Она же уверена, что комплимент ему отвесила – а она и отвесила, по ихним сучьим законам. Н-да. Увесистый такой комплимент, слышали бы ее Старые Матроны – обхихикались бы! Вот же вляпался! Пригрелся у гладенького да тепленького, расслабился… и даже не отстраниться теперь – тогда уж точно обидится.

Она отстранилась сама. Можно даже сказать – отшатнулась. Попыталась заглянуть ему в лицо – встревоженно и напуганно.

– Я что-то не то сказала? Ты так напрягся… Извини, я совсем не хотела! Я думала – ты посмеешься! Извини!

Уррф!

А объяснить, похоже, все-таки придется. Может, тогда она и обидится, но иначе – заизвиняет ведь до смерти!

– Послушай… я же объяснял тебе – у нас все иначе. Кошки не выбирают. Но даже не в этом дело…

– Да-да-да, я помню! – закивала она радостно, думая, что поняла основную проблему. Заулыбалась, в темноте сверкнули белые зубы. – Я потому и думала, что тебя развеселит, если я…

– У нас нет сворок, – решительно перебил Ксант. – И связи, как правило, не длятся дольше Периода. Ну, четверть сезона, от силы, да и то редко. Тебе наверняка наставники говорили, что коты не умеют любить, только трахаться… Ну, так вот – это правда. Это не байки, это способ защиты, пойми. Никто из нас просто физически не способен на глубокие чувства – иначе мы бы все давно попереубивали друг друга. Кошку – ее ведь нельзя любить и оставаться при этом в здравом рассудке. Ни один рассудок не выдержит. Ею можно восхищаться, перед ней можно трепетать, ее можно опасаться или ненавидеть, но любить – упаси тебя Лоранты-Следователи! Нельзя любить шлюху, которой все равно – с кем. Нельзя любить того, кто каждый сезон по два раза надолго уходит в сквот, причем уходит не телом, а разумом… О, они ужасно разумны и рациональны – в любое другое время. Но когда наступает их пора перепихона… Наше счастье, что мы давно уже не относимся к ним серьезно. Правда, иногда случаются… атавизмы…

– Во-во. Наши кобели такие же! Вам хоть повезло, у вас дважды в сезон, а наши разумные да верные только до свадьбы! А чьей свадьбы – им не важно, лишь бы поближе была. Стоит унюхать – и все. У них от любой, самой завалящей свадьбы просто напрочь рубку сносит. И как их любить – таких?!

Она сочувственно вздохнула. И, кажется, снова пододвинулась. Хм. Это была не совсем та реакция, на которую он рассчитывал. Может, следовало быть еще чуть пооткровеннее? Какое-то время он раздумывал, а она молчала. А потом вдруг спросила очень тихо:

– Как ее звали? Ну, эту, которую ты… атавизму твою? И что с ней случилось? Ведь случилось же что-то, да?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Даже он сам слышал, насколько фальшиво звучит его голос. Фальшиво и жалко. Ознобом продернуло по позвоночнику.

– Ты ведь тоже из этих, которые неправильные, правда? Я сразу поняла, когда ты заговорил про защиту и про то, что вы не умеете всерьез… У тебя стал такой уверенный голос! Вит тоже всегда говорит таким голосом, когда начинает врать… У нас говорят, что любопытство сгубило кошку, но я же не кошка, правда? Значит, мне ничего не грозит и можно быть любопытной. Как ее звали?

– Неважно.

Ксант передернул плечами.

От воды явственно тянуло сыростью, наверное, именно от этого его все сильнее знобило. Конечно, от этого, от чего же еще? Внезапный поворот темы перестал ему нравиться. Захотелось уйти. И он сам не понял, почему вместо того чтобы встать и разом оставить неприятный разговор за спиной, вдруг сказал:

– Это было давно.

– Она… умерла?

Наверное, слух у собак настроен как-то иначе. Во всяком случае, сам Ксант не слышал в своем голосе ничего особенного. Уйти, оборвав слишком странный и ставший чересчур опасным разговор, хотелось всё острее. Но почти так же остро – вот ведь странность! – хотелось продолжить эту щекочущую нервы игру в вопросы и ответы. За последнее время он неплохо наловчился избегать таких игр – слишком уж высоки были в них ставки. Но сейчас-то ситуация несколько иная. Она – с другого берега, и у нее совсем иные понятия о том, что правильно, а что – нет. Она не отшатнется в ужасе, не покрутит пальцем у виска, не посмотрит с брезгливой жалостью, даже если узнает…