«…Вчера общественность столицы была по глубины души потрясена героизмом, проявленным молодым Эдгаром Уоттвиком, младшим сыном лорда Генри Уоттвика, парламентария и бессменного руководителя партии гуманистов, автора скандально известного манифеста «Угроза с Марса». Молодой человек, ранее считавшийся среди родственников своеобразной паршивой овцой, беспутным прожигателем жизни и повесой, не способным ни на что дельное, внезапно предстал перед изумленными лондонцами совершенно в ином свете, дав отпор самому Джону Поджигателю, который вот уже двенадцать лет безнаказанно терроризирует законопослушных лондонцев. Храбрый юноша ценой нечеловеческих усилий избавил от ужасной смерти малолетнюю Лизу Уоттвик — единственную на сегодняшний день жертву маньяка, которой удалось выжить. Героический момент спасения невинного ребенка из всепожирающего огня вы можете во всех подробностях рассмотреть на помещенной выше великолепной дагеррографии нашего постоянного корреспондента мистера Питера Бредли, хорошо известного широкой общественности благодаря своему умению всегда оказываться в нужное время в нужном месте и запечатлевать на мёртвых холодных пластинах живые и, с как говорится, с пылу с жару горячие новости нашего города. Серия портретов самоубийц принесла мистеру Бредли мировую известность, и после ряда нашумевших выставок в Соединённых Штатах в адрес редакции поступило предложение от мистера Ротшильда о приобретении им оригинальных снимков за весьма солидную сумму, которую мы не будем тут приводить во избежание истерической реакции некоторой части читателей. Надо ли упоминать, что редакция, конечно же, с негодованием отвергла в высшей мере непристойное предложение. Национальные ценности не продаются — этот факт позабыли всякие мистеры Ротшильды, но никогда не забудут те, в чьей груди бьется сердце настоящего британца!
Но вернёмся к чудовищному происшествию, которое таблоиды уже окрестили «Кошмаром на улице Буков».
В этот вечер Эдгар Уоттвик возвращался к себе домой с веселой вечеринки, устроенной одним из его приятелей по поводу, который не смог припомнить ни один из принявших в ней участие молодых повес из числа золотой молодежи. Будучи, по собственному его признанию, «слегка под мухой» и не очень довольный столь ранним окончанием веселья, молодой человек никуда не спешил и предоставил своим ногам самим выбирать маршрут, сам же просто наслаждался ночной свежестью, глазея на редких прохожих и обдумывая возможности поразвлечься в какой другой компании. Но подходящей компании не приходило на ум, случая тоже не подворачивалось, молодой человек продрог и уже начал склоняться к мысли о том, что, как это ни печально, но веселье на сегодня, похоже, закончилось и пора возвращаться домой, когда ровно в четверть второго услышал отчаянный женский крик с призывами о помощи.
Эдгар Уоттвик огляделся и понял, что забрёл довольно далеко от Челси, где на пару с другом снимал небольшую квартирку, и теперь находится в восточной части Лондона, наиболее пострадавшей от налетов кайзеровских дирижаблей и заново отстроенной уже после Великой Войны. Словно стараясь напрочь стереть из памяти ужасы Нашествия, на месте руин силами муниципалитета тогда были разбиты прекрасные сады и парки, в глубине которых скрывались комфортабельные домики в старом английском стиле. Здесь предоставлялось достойное жильё семьям тех парламентариев, которые в силу своей скромности или сложившихся печальных обстоятельств не могли себе позволить особняк на Фунт-стрит.
По счастью, этот район был знаком нашему герою, поскольку именно тут, на улице Буков, проживала семья его старшего брата, сэра Патрика Уоттвика. И вот теперь, глубокой ночью, молодой человек стоял один на пустынной улице напротив дома собственного брата. И именно из этого дома доносились отчаянные женские крики, привлёкшие его внимание.
Не раздумывая ни секунды, Эдгар поспешил на помощь, проявив тем самым лучшие качества, присущие истинному британцу. Калитка была заперта, и ему пришлось перелезть через невысокий заборчик, отгораживающий сад от улицы, а потом ещё и бежать по выложенной ракушечником садовой дорожке до никогда не запиравшейся двери чёрного хода, поскольку парадные двери оказались закрытыми, а на оглушительный трезвон и стук изнутри так никто и не отозвался. Дверь чёрного хода открылась легко и без скрипа, и молодой человек вошел в дом, ставший обителью смерти.
Женские крики к тому времени давно смолкли, и в доме воцарилась зловещая тишина, прерываемая лишь звуком падающих капель и отчаянным стуком сердца Эдгара Уоттвика, которому в тот момент казалось, что стук этот слышен, как минимум, за сотню ярдов. В кухне света не было, но откуда-то из глубины дома на стены столовой падали странные отсветы, неровные и словно бы вздрагивающие. Нос щекотал неприятный запах — так пахло топливо для моноциклов, Эдгар сразу узнал его, поскольку и сам был любителем погонять с сумасшедшей скоростью, распугивая собак и прохожих. Этот запах, вполне естественный в гаражах и доках, показался совершенно неуместным здесь, на кухне мирного и почтенного семейства, и оттого припомнился Эдгару позже, несмотря на все пережитые впоследствии ужасы. Молодой человек прошёл через темную кухню и осторожно выглянул в приоткрытую дверь.
