Королевская охота - [25]

Разумеется, из библиотеки они вышли вместе. Долго бродили по городу. Забрели в захудалый кинотеатр где-то на окраине, посмотрели «Мужчину и женщину». Фильм был «в масть», как говаривал дядя. Все в этот вечер было прекрасно и необычно!

Юрий окончил медицинский институт в столице, вернулся в родной город по настоянию родителей и теперь пребывал в качестве терапевта в районной больнице. Он вскользь пожаловался на недостаток общения, серость коллег, посетовал, что уехал из Москвы, где можно было прекрасно устроиться. И подтекст был, во всяком случае, она поняла это именно так: «А вот с тобой мне хорошо!» Он не попытался прикоснуться к ней, не сказал ни единой двусмысленности, ни разу не пошутил.

Они расстались около полуночи. Он не попросил номер ее телефона, не постоял у подъезда, ушел, попрощавшись как-то небрежно.

Говорят, мы влюбляемся не тогда, когда встречаем подходящего человека, а когда приходит время. Более неподходящего человека для любви, чем Юрий Алексеевич Югжеев, трудно было себе представить. Но, видно, пришло ее время. Екатерина влюбилась. Мысли ее были заняты новым знакомым. Она вспоминала его лицо, голос, жесты. Его слова о том, что они в чем-то совпали, как два зубчатых колесика в старинных часах. Ах, эти слова звучали музыкой! Она несколько раз прошлась мимо больницы в надежде встретить его. Увидеть хотя бы издали. Отчаянно желая и отчаянно стесняясь этого. А он исчез. Она стала приходить в недоумение, раздумывая, что же могло случиться с ним, и предполагая самое худшее. Через две недели он как ни в чем ни бывало ожидал ее у института. Он никак не объяснил свое исчезновение, а она из гордости ни о чем не спросила. И снова они долго бродили по улицам. Разговаривали о книгах. Он был очень начитан. Те романы, которые Екатерина читала в силу необходимости, он читал ради удовольствия, сам. В оригинале.

Он познакомил ее с Бетховеном, со своей любимой «Одой к радости», и рыжим братом — Вивальди. Открыл Китса, Шекспира, Джейн Остин. Он был сноб, и снобизм его проявлялся в любви к хорошей литературе, хорошей поэзии, классической музыке, литературному языку и дорогой одежде. Он был неплохим пианистом. Екатерина благодарна ему за все, что он ей дал. Но снобизм его также проявлялся в презрении к «быдлу», всему «неэлитарному», что было менее приятно. Кстати, «элитарный» было его любимым словцом.

Как-то он обмолвился о своей подруге, замужней женщине намного его старше. Екатерине даже в голову не пришло ревновать из-за величия и необычности их отношений. Ревность в их мире, как ей казалось, была чем-то неприличным.

Так и тянулись эти отношения. Юрий был как кот, гуляющий сам по себе. Приходил и уходил. Ничего не объяснял. Исчезал по-английски. Появлялся спустя месяц-другой. Снова исчезал.

Никогда не рассказывал о себе. Так, самую малость. Отец, кажется, был военным. Свою профессию Юрий не любил. Не желал лечить плебеев. Екатерину он тоже никогда ни о чем не спрашивал. Не интересовался или держал дистанцию. И странное дело, ее это не задевало. Все, что он делал, было правильно, считала она, хоть и необычно.

Как-то во время прогулок они наткнулись на сокурсников Екатерины. «Катюха, привет! — завопил один из молодых людей. — Ты слиняла, а какой прикол был на последней паре!» Юрий высокомерно молчал до первой попавшейся автобусной остановки, где, холодно попрощавшись, оставил ее одну, сказав напоследок: «Не люблю быдло». Было довольно поздно, и она почувствовала себя неуютно. Улица была пустынной. Автобуса долго не было. Впервые Екатерина обиделась на замечательного Юрия Алексеевича. Если бы он появился на другой день или через неделю, она бы нашла в себе силы сказать ему все, что думала о его неприличном поступке. Но он исчез на два долгих месяца. Появился снова теплым апрельским вечером.

— Как жизнь, Катюша? — услышала она знакомый голос и задохнулась от радостного волнения.

— Прекрасно! Как ты?

— Никак. — Ему было неуютно, неинтересно, скучно, как всегда, впрочем.

Они снова бродили по городу, не сговариваясь, сворачивая на знакомые улицы. Деревья были покрыты зеленым пушком. В воздухе витал легкий горьковатый запах дыма. Горожане чистили сады и улицы от прошлогодних листьев, устраивая многочисленные костры.

Юрий раздражал и притягивал ее одновременно. Удивителен механизм приязни! Знаешь, что человек неприятный, плохой, неподходящий, а вот тянет к нему, и ничего тут не поделаешь! Химия?

Эти вялотекущие отношения продолжались до самого окончания института, вернее, до отъезда Екатерины в Терновку, куда она уехала по распределению.

Она пробыла там год. Весь год ее преследовала мысль о бессмысленности ее существования. В селе часто не было света. Жгли свечи. Ученики испытывали сложности с родным языком. Как, впрочем, и учителя, которые были заняты огородами, скотиной, базаром. Иначе не выжить. Английский воспринимался как ненужная роскошь.

Конечно, она вспоминала о Юрии. Но образ его становился все более расплывчатым и нереальным. В этой жизни ему места не было. Впрочем, а где же было его место? И было ли вообще? Его эстетство и высокомерие казались ей теперь искусственными и просто глупыми. «Тебя бы сюда пожить, — думала Екатерина, — увидеть, как борется за выживание это самое быдло, которое ты так презираешь. И умудряется сохранить при этом человеческое достоинство и доброту».