Король-Солнце - [31]

Когда пишешь о Версале времен Людовика XIV, невозможно, забегая вперед, не сказать об изменени­ях и разрушениях, которым позже подверглось его пре­красное творение. С исчезновением шумной толпы эле- гантных придворных дворец стал походить на опустевший дом, откуда съехали хозяева. Бесконеч­ные вереницы туристов походили на покупателей, при­шедших оценить достоинства недвижимости, и это зре­лище еще более усугубляло ощущение заброшенности. Материальный ущерб, нанесенный этой жемчужине архитектуры последующими поколениями, не воспол­ним. Версаль сегодня — жалкое подобие былого вели­колепия. Из полутора тысяч фонтанов, функциониро­вавших во времена Людовика XIV, уцелело не более трех сотен. Король первым посягнул на эту красоту, отправив в переплавку серебряные детали декора двор­цового ансамбля. Это экономически себя нс оправда­ло, поскольку стоимость изделий равнялась десяти миллионам ливров, а получившегося из них метал­ла — всего трем. Куда разумнее было бы продать брил­лианты, но Король-Солнце не мог отказать себе в удо­вольствии любоваться чудесной игрой драгоценных камней на нарядах окружавших его дам. Как ни стран­но, но чем бедственнее становилось финансовое по­ложение страны, тем роскошнее делались туалеты при­дворных. Это был своего рода вызов французского двора иноземным гостям и послам. Построив в пер­вые дни реконструкции Версаля изысканный и не­повторимый грот Тстис, монарх впоследствии снес его, чтобы освободить место для Северного крыла.

Людовик XV хотя и относился к дому прадеда с дол­жным уважением, что само по себе удивительно для человека, главным интересом в жизни которого было строительство, но все же нс удержался от того, чтобы не изменить что-нибудь здесь. На месте Посольской лестницы он построил апартаменты для своей дочери Аде­лаиды, а личные покои Людовика XIV, выходившие окнами на Мраморный двор, переделал для собствен­ной семьи по своему вкусу. Эти petits appartcmcnts¹³ на­столько изысканы, что эту вольность ему можно про­стить. К сожалению, архитектор Габриель добавил к восточному фасаду неудачную пристройку. Неизвестно, что еще натворил бы этот архитектор, не будь стеснен в средствах. К счастью, и Мария-Антуанетта тоже испы­тывала материальные затруднения и нс могла реализо­вать полностью все свои причудливые фантазии. В ре­зультате распродажи мебели и предметов быта из дворца, устроенной во время революции и продолжавшейся две­надцать месяцев, многие уникальные вещи разошлись по всей Европе. Но самое худшее еще было впереди. Луи Филип хотя и не допустил сноса строения, но положил начало всякого рода его переделкам, которые только вредили. Первым в списке тех, кто внес свой вклад в переустройство дворцового ансамбля, был Габриель. В XIX веке в Королевском дворе появилась ужасная кон­ная статуя. Позже опустили ниже прежнего уровня Мра­морный двор, в результате мраморные колонны замка Людовика XIII лишились опоры, убрали ограды между обоими дворами. Изящную букву «Л» в королевской монограмме заменила тяжеловесная вязь «ЛФ» — свиде­тельство того, что к созданию того или иного интерье­ра приложил руку гражданин король. Он разрушил рос­кошные апартаменты принцев и знати; снес покои дофина и мадам де Помпадур и выстроил на их месте огромные и однообразные картинные галереи. Луи Фи­липп собирался создать в Париже музей деревянных панелей, снятых с дворцовых стен, но после револю­ции 1848 года большая их часть была распродана, а то, что уцелело, сгорело в печных топках в 1871 году, когда в Версале были расквартированы германские солдаты.На месте внутреннего двора, куда выходили окна части помещений, Луи Филип соорудил безобразную лестни­цу. Он попытался восстановить по памяти обстановку спальни Людовика XIV, которую бережно сохраняли Лю­довик XV и Людовик XVI. Луп Фидии должен был бы хорошо се помнить, поскольку жил при дворе Людови­ка XVI. Но зрительная память подвела монарха, и в ре­зультате то, что получилось, больше походило на кари­катуру.

ВЕЛИКИИ ДОФИН

Как славно, когда нет никаких дел, но не стоит этим злоупотреблять.

Ривороль

Когда король переехал на постоянное местожитель­ства в Версаль, ему было чуть больше сорока. В его жиз­ни должны были произойти кое-какие перемены; вско­ре он должен был стать дедом. Единственный законный отпрыск Людовика XIV, его первый сын, более извес­тен при дворе как гранд дофин. При обращении его ве­личали Монсеньер. Внешне великий дофин скорее по­ходил на австрийского эрцгерцога, чем на французского принца. Он был светловолосым красавцем, пока не рас­полнел, и добрым по натуре человеком. Слуги его обо­жали, но перед знатью дофин тушевался, поэтому сто­ронился этого общества. Вельможи тоже его не жаловали своим расположением. Детство дофина нельзя назвать счастливым, зато последующая жизнь его была спокой­ной и гармоничной. Выйдя из-под опеки жестоких гу­вернеров, он ни разу не открыл ни одной книги и чи­тал только газетные объявления о рождениях и кончинах. Но это, однако, нс сказалось отрицательно на его ин­теллекте. Дофин отлично замечал глупости других и свои собственные. Его отличало философское отношение к окружающему миру, и в этом плане он был истинным сыном Людовика XIV. Французский принц отлично по­нимал, что его родной отец никогда нс позволит ему иметь собственное мнение относительно государствен­ных дел, поэтому из осторожности интереса к ним не выказывал и старался устроить свою жизнь так, как ему нравилось. Дофин любил музыку и покровительствовал музыкантам, те спешили представить на его суд свои новые творения. Дофин с увлечением коллекциониро­вал произведения искусства, в которых знал толк и умел достойно оценить. У него был взыскательный художе­ственный вкус. Бывая в Париже два или три раза в неде­лю, принц обязательно посещал оперу п совершал на­беги на лавки древностей. В 1881 году ему исполнилось двадцать лет, и Людовик подарил сыну пятьдесят тысяч экю на приобретение картин. Вскоре его коллекция bibelots