Король-Солнце - [11]

Отличавшаяся плодовитостью госпожа Монтеспан вскоре забеременела (всего она имела девять детей). К этому времени король уже обезумел от любви к ней и очень хотел иметь от Атенаис ребенка, но боялся, как бы законный муж возлюбленной нс заявил, что ребе­нок от него. Такая месть была в духе маркиза. Чтобы этого нс случилось, госпожа Монтеспан скрывала свое состояние. Влюбленные решили найти благонадежную женщину, которая могла бы принять роды и взять на себя заботу о младенце. Они собирались хранить свой

секрет в тайне. Госпожа Монтеспан знала такую жен­щину. Это была ее ближайшая подруга, бедная, но ми­ловидная вдова тридцати четырех лет, благородного про­исхождения, известная своим благочестием. Находясь в стесненных обстоятельствах, она жила в Парижском монастыре, звали ее мадам Скаррон. Король принял предложение без особого восторга. Мадам Скаррон ему не нравилась. Он считал ее «синим чулком», и всегда чувствовал себя в се присутствии неловко. Ему казалось, что она его осуждает. Кроме того, Людовик терпеть не мог ее друзей. Предложение, которое сделали мадам Скаррон, ее тоже не обрадовало. Она была гордой да­мой и весьма щепетильна в делах, касающихся се репу­тации. Нельзя сказать, что работа при дворе ей претила, но она предпочла бы иметь нечто более постоянное. Тай­ная сделка, касавшаяся, к тому же, незаконных отпрыс­ков короля, ей не нравилась. Но она отчаянно нужда­лась в деньгах. Мадам де Монтеспан, попади она в подобное положение, пошла бы к гадалке; мадам Скар­рон пошла к исповеднику. Тот сказал, что если сам ко­роль просит позаботиться о ребенке, то она не вправе отказывать. Скаррон последовала совету. Король пода­вил свою неприязнь, а она — гордость.

В укромном предместье Парижа, между столицей и Вожираром, был куплен дом (он и ныне существует под номером 25 на бульваре Инвалидов, его легко уз­нать по изысканности архитектуры). Особняк обстави­ли, наняли прислугу, и мадам Скаррон переселилась туда, переехав из монастыря. Когда родился младенец (это была девочка), Лозен тайно вывез его из Сен-Жер- мена и передал воспитательнице, которая поджидала его в наемном экипаже. Все происходившее напомина­ло приключенческий роман, что, вероятно, весьма за­бавляло Лозена и мадам де Монтеспан. Девочку посели­ли в приготовленной для нес детской. Через некоторое время у нее появился маленький братец, будущий гер­цог дю Мэн. Мадам Скаррон любила детей всей душой и была для них идеальной гувернанткой. К ее великому

горю, девочка вскоре умерла. В те дни к смерти младен­цев относились довольно спокойно, особенно если уми­рала девочка. Но горе мадам Скаррон было столь вели­ко, что тронуло даже короля. С тех пор он смотрел на мадам Скаррон по-другому.

Присматривая за детьми, мадам Скаррон имела воз­можность выезжать в парижское общество, что, впро­чем, она делала, и живя в монастыре. Она принадлежа­ла к изысканному кругу, возглавляемому графиней де Лафайет и маркизой де Севинье. Эти две известные пи­сательницы в число придворных не входили. Они были истинными парижанками и в свое время дружили с Фуке, к тому же имели друзей, скомпрометировавших себя в годы Фронды. Король испытывал к ним антипа­тию и считал скорее досадными, чем опасными. Одна­ко было бы несправедливо сказать, что такое положе­ние вещей дам устраивало. Возможно, они делали вид, что рады избавлению от суеты и тщетности светской жизни, но на самом деле страстно желали быть к ней причастны.

Мадам Скаррон часто обедала со своими друзьями, и они иногда подвозили се до ворот парка, где стоял таинственный дом, ставший се новым местом приюта. Несомненно, они знали, почему бедная вдова вдруг по­лучила собственные владения, выезд и слуг; почему ее простые, почти монашеские, хотя и элегантные платья темных тонов, которым она неизменно отдавала пред­почтение, теперь были сшиты из дорогих тканей и ук­рашены настоящим золотым шитьем. Мадам де Севинье рассказывает об этом в своих письмах, но никак нс ком­ментирует изложенное. О таких вещах писать не следо­вало, так как почта довольно часто просматривалась по­лицией. Постепенно мадам Скаррон начала развлекать своих приятельниц историями о той «деревне, которую она так хорошо знает» (речь идет о дворе); о выходках Лозсна; о тоске, горестях и ужасной скуке, которые были знакомы тамошним женщинам, «и она, которой все так завидуют, от них ни в коем случае не застрахована». В 1673 году король отправился на фронт, взяв с со­бой мадам дс Монтеспан, находившуюся на последних месяцах беременности, Луизу дс ла Вальер и королеву. Все они ехали за армией в одной карсте. Крестьяне, удив­ленные зрелищем, рассказывали впоследствии, как ви­дели трех королев Франции. Троица нс могла произво­дить радостного впечатления. Мария Терезия, терзаемая муками ревности, большую часть времени пребывала в глубокой депрессии. В королевской свите также находи­лась мадам Скаррон с мальчиком. Атенаис родила оче­редного ребенка в Турне, и два дня спустя уже была вынуждена встать с постели.

Когда кампания закончилась, король решил, что бу­дет безопаснее публично признать своих двух детей. Он присвоил сыновьям титулы герцога дю Мэн и графа де Вексен и взял к себе. Мадам Скаррон последовала за ними.