Корни тамариска - [10]

Выходим на шоссе. Последние километры трансвьетнамской дороги номер один на земле ДРВ. Поля. Крестьяне сажают рисовую рассаду, не поднимая головы. На буйволах, утопающих по брюхо в жидкой грязи, вспахивают поля. За рекой Бенхай слышны взрывы.

Верстовой столб с надписью: 37 километров до Куангчи. (Куангчи — это уже Южный Вьетнам.) Десятки воронок. Развалины.

Вдруг за поворотом возникает нереальный в своей огромности красный флаг с желтой звездой посередине. Он развевается на флагштоке в несколько десятков метров высотой. Мост Хиенлыонг. Ничем не примечательный железный мост длиной метров сто. (Через несколько месяцев мост будет взорван.) На том берегу тоже вьетнамская земля, там тоже живут вьетнамцы. Здесь лозунг: «Да здравствует Хо Ши Мин!» На той стороне видны какие-то здания, бродят солдаты, а флага нет.

Хотелось бы сказать, что я сел на берегу реки Бенхай, посмотрел на ту сторону и предался глубоким и важным мыслям о судьбах Вьетнама, о войне, о мире. Но я не сел на берегу Бенхая и не предался глубоким мыслям. На бегу отщелкав две пленки, возвращаюсь назад. Снова работают условные рефлексы, и при каждом отдаленном разрыве глаза невольно останавливаются на ближайшем убежище — норе, окопчике, куда можно было бы прыгнуть в случае опасности.

Самолеты разворачиваются над нами и вновь бомбят какие-то районы на той стороне. Жажда. Глотки тепловатой воды из фляжек. Рисовые поля. Люди работают, не обращая внимания на бомбежку и взрывы. Им надо сажать рис….

Опять землянка пограничников. Вернулись из дозора молодые, подтянутые ребята.

— Что на том берегу?

— Небольшая неурядица. Наши «коллеги» с Юга поссорились с крестьянами. Пришлось проводить воспитательную работу.

На всем правом, южном берегу Бенхая сохранился лишь один пограничный пост марионеточной администрации у моста Хиенлыонг, да и тот живет лишь «по политическим соображениям». Остальная территория — освобожденные районы. Южновьетнамские пограничники редко выходят из своих казарм. Сегодня, не получив продовольствия и порядком проголодавшись, они занялись промыслом рыбы. Здесь это делается просто: озерцо тщательно отгораживают от других водоемов, вычерпывают воду и со дна собирают рыбу. Труд большой, зато улов верный. Потрудившись целый день, сайгонские стражи начали собирать рыбу. Появились крестьяне и предложили им убираться, так как это озерцо предназначалось трем семьям из пограничной деревушки. Еле-еле южновьетнамские пограничники уговорили крестьян оставить им часть улова, за «труды».

— Так что же они вам говорили? — поинтересовался командир.

— Жаловались, что им не дали половину.

— А вы?

— Учили уважать крестьянскую собственность и быть вежливыми, а главное — перестать служить американцам.

В наш подземный «отель» возвращаемся, как домой. Нам приготовили бадейку воды. Можно вымыться с головы до ног. Отлично. Ужин. Все довольны. Программа выполнена, советские гости целы. И у меня удачный день. Перезаряжаю еще три пленки.

На той стороне, в десяти-двенадцати километрах от нас, идут бои…

В Виньлине мы спали ночью. По вечерам иногда выдавалось несколько свободных часов. Я листал записные книжки, заносил дневные наблюдения.

Округ Виньлинь, находящийся на самом юге ДРВ, составлял часть провинции Куангчи. После установления демаркационной линии между Южным и Северным Вьетнамом он вошел в состав ДРВ. Его центр — город Хоса. Этот округ с населением более шестидесяти тысяч человек существует в ДРВ на правах провинции и непосредственно подчиняется Ханою. От его северной границы до моста Хиенлыонг через реку Бенхай примерно двадцать километров. В округ также входит остров Конко, расположенный километрах в тридцати от берега. В горных районах Виньлиня шесть общин, в прибрежных — семнадцать.

Виньлинь — самый бедный район в самой бедной провинции Вьетнама, Куангчи. Мне рассказывали, что при французах большая часть населения могла позволить себе блюдо из риса раз в три дня. Меню большинства жителей состояло главным образом из сладкого картофеля — батата и клубней маниоки.

Стойкость к невзгодам, готовность пойти на лишения, иногда кажущиеся сверхчеловеческими, — эти качества вырабатывались у жителей Виньлиня еще в те годы. Нам рассказывали, что один из старых революционеров, секретарь общинной партийной организации Ле Тиен, прятался днем в подземном убежище, а ночью выходил «на работу» — и так в течение семи лет…

Нужно было и обеспечить безопасность Виньлиня (с той стороны проникали многочисленные группы диверсантов), и превратить округ в образцовый. Жители с той стороны Бенхая должны были видеть результаты деятельности народной власти. В Виньлине строили мосты, каналы, плотины, водохранилища, обеспечивая водой для двух урожаев рисовые поля. Был заново возведен административный центр округа — город Хоса. Сейчас в нем нет ни од ж. о целого здания. Но даже по развалинам видишь, какой приятный, чистый, уютный городок был здесь до войны.

В Виньлине появились электростанция, фабрика по переработке маниоки, оснащенные советским оборудованием больницы, чайная фабрика, лесопилка, механические мастерские. Когда я вернулся в Ханой, корреспондент «Комсомольской правды» и ТАСС Сергей Афонин рассказал, что несколько лет назад он, тогда студент Ханойского университета, ездил в Виньлинь, чтобы вместе с другими студентами строить фабрику по производству крахмала из маниоки.