Корни тамариска - [8]

Рев самолета… Бом-би… Ро-кет…

Куангбинь — особая провинция. Я не помню минуты, проведенной здесь, чтобы близко или далеко не слышался рев самолетов. Здесь нет ни одной деревни, которая не подверглась бы бомбежке. Здесь уничтожено больше всего американских самолетов по сравнению с другими провинциями Северного Вьетнама. Куангбинь держит первенство также по числу самолетов, сбитых ночью, по различным категориям самолетов, по числу подбитых американских кораблей.

Днем я вышел прогуляться за деревню. Пейзаж, который ночью казался мне лунным, стал земным. Вокруг кратеров от бомб зеленели саженцы бананов. Это было удивительно и в то же время понятно. Земля, пригодная для обработки, не должна пропадать. Провинция Куаигбинь, как и Пгеан и Хатинь, продовольствия из центра не получает.

Через несколько минут мы с Лыонгом очутились на берегу реки и увидели плывущий плот. Фигурка человека маячила на нем. Внезапно приблизился рев самолета. Мы прыгнули в окопчик, где уже сидело двое крестьян. Истребитель-бомбардировщик вошел в пике и выпустил два реактивных снаряда. Они взорвались недалеко от плота. Самолет сделал второй заход.

— Сейчас, наверное, сбросит шариковые бомбы, — сказал Лыонг.

Как будто предчувствуя это, человек на плоту нырнул в воду. Три линии мелких разрывов шариковых бомб перечертили плот и воду. Прошли две минуты. Человек больше не показывался, и плот скрылся за изгибом реки. Я не знал, что вскоре увижу плотогона и смогу пожать ему руку. Это произошло уже на обратном пути в одном из рыболовецких кооперативов. Плотогон оказался рыбаком. Его звали Хо Тиен Куок.

Его загрубевшее под тропическим солнцем и морским ветром лицо было как будто выточено из куска красного дерева.

Куок родился в рыбацкой хижине, задымленной, насквозь пропахшей рыбой, где чашка с рисом была нечастым блюдом на столе. С шести лет ходил с отцом в море, а в тринадцать стал плавать и нырять лучше всех в деревне. В пятнадцать он ушел добровольцем в партизаны и считался смелым и удачливым разведчиком. После победы вернулся в родную рыбачью деревню.

В феврале 1965 года здесь был сбит один из первых американских самолетов. Это был «Скайхок». Пилот катапультировался, но парашют не сработал. Летчик и самолет упали в море, километрах в двух от берега.

Из Ханоя пришел приказ: любой ценой достать обломки самолета и тело летчика. Нужны немедленные доказательства успешных действий противовоздушной обороны. Американское командование объявило, что погибший пилот вернулся на базу, но потерпел аварию при посадке.

Десять дней и ночей работали рыбаки, чтобы достать обломки самолета. Не было ни скафандров, ни масок. Дул сильный ветер. По два дня работы выдерживали лучшие ныряльщики кооператива (глубина семнадцать метров). Куок продержался до конца. Больше двух минут он мог находиться под водой, привязывая к обломкам самолета крепкие веревки из пальмовых волокон. Под конец он свалился с кровотечением из носа и ушей. Но дело было сделано. И самолетные обломки, и тело летчика, и уцелевшие карты и документы были извлечены на поверхность.

Шла война. Одна за другой были потоплены врагом большие моторные лодки — гордость кооператива. Рыбаки снова выходили на промысел на парусных джонках. На каждую из них брали большие буи, привязанные веревками. В случае опасности люди прыгали в воду, держась за буи. Если джонки тонули, рыбаки обрубали веревки и добирались до берега. Далеко не для всех промысел кончался благополучно, но рыба, хотя и в меньшем количестве, поступала на рынки и в магазины Куангбиня.

Для постройки джонок, установки сетей, починки домов не хватало бамбука. Собрали деньги. Зашив их в карман, Куок отправился в верховье реки, купил несколько возов бамбука, соорудил плот и погнал его вниз. На одном из участков этого пути мы и застали бесстрашного рыбака.

— Я нырнул, держась за веревку, бомбы взорвались на поверхности, меня не задело. — сказал он.

И опять, уже в который раз, здесь, во Вьетнаме, в этих спокойных словах снова я не заметил ни тени рисовки…

В тот день в «гостиницу» прибыл музыкально-драматический ансамбль провинции Куангбинь. На маленьких сампанах, на велосипедах, пешком с рюкзаками за плечами, в которых помещались и костюмы, и декорации, и музыкальные инструменты, они проделали по своей провинции тысячи километров. Они пели и плясали перед дорожными рабочими, пограничниками, горцами и рыбаками, в окопах, джунглях, пещерах, среди развалин. Есть очень талантливые артисты. Может быть, мир еще услышит и увидит их.

— Уезжаем ровно в семь вечера. Не опаздывать.

Мы уже знаем, что опаздывать нельзя, надо пошевеливаться. Слава богу, не придется топать пешком.

«Газики», замаскированные свежими ветвями, луна, дорога, кратеры-воронки, пыль, плато, смолистый запах тропических сестер наших сосен, крошечная хижина начальника переправы в лесу. Рядом дверка убежища, телефон, разговор вполголоса.

Снова машины переправляются отдельно. Проходим через деревню, до боли напомнившую ту, что вчера горела, застилая дымом полнеба.

Быстро к переправе. Песок у реки. Ждем. Тихо подплывает сампан.