Контрабандисты Гора - [6]

Иногда богатый мужчина может заявить, что выступление надменной, тщеславной, удивительной красивой девушки — не более чем показная мишура, пыль в глаза и лицемерие, или даже обман. Это может вызвать стоны разочарования у некоторых мужчин в толпе, особенно у того из них, который уже выкрикнул самую высокую цену, но кто будет спорить со знатоком, разглядевшим её двуличность. Впрочем, это никоим образом не отменяет факта необычной красоты рабыни. Возможно, со временем, она сможет кардинально измениться, если ей как следует преподадут её ошейник и соответствующим образом покорят. Насколько самодовольной выглядит она, уходя с подиума по самой высокой цене! Но как она будет ошарашена, когда на вилле своего хозяина ей швырнут драную тряпку и отправят пасти верров или убираться в загонах тарсков. Возможно, несколько месяцев спустя, когда она окончательно осознает тот факт, что она — рабыня и ничего больше, ей могут разрешить приползти к подножию его кровати с мольбою о ласке.

Время было уже довольно позднее, но я по-прежнему сидел в средних рядах и всё не покидал торгов, хотя сам не был уверен относительно причины этого.

Ближе к концу вечера я заметил, как к сцене подвели невысокую, широкобёдрую, хорошо сложенную брюнетку. Внимательно присмотревшись к ней, я её вспомнил. Она была одной из тех, кого несколько недель назад именно мне посчастливилось найти в мире рабынь. Не могу сказать, что она была неординарно красивой, в том смысле, который обычно вкладывается в это понятие, но в ней явно ощущалась некая тонкая привлекательность. Признаюсь, я не был полностью уверен в своём выборе, но мои коллеги подтвердили правильность моего первого впечатления. Она оказалась подходящим мясом для ошейника. Есть определённый сорт женщин, на которых достаточно мельком взглянуть, чтобы сказать, что они принадлежат ошейнику. Она была именно такой женщиной. Мне вспомнилось, как я подцепил её, лежавшую голой и связанной на полу арендованного нами склада, ногой и перевернул на спину. Не думаю, что она могла запомнить меня по нашей мимолётной встрече в том магазине. Вплоть до того момента она оставалась в положении бара, как и некоторые другие, не нарушая той позы, в которую её уложили, даже не будучи связанной. Такие нюансы — свидетельство ума, и даже больше того, возможного понимания. Некоторые женщины повинуются, потому что они вынуждены, но есть те, которые поступают так, потому что они должны, хотят и надеяться делать это, и даже жаждут этого.

Критерии отбора строги. И они выходят далеко за рамки тех канонов красоты, которые могли бы быть схвачены механическим описанием. Есть красота движения и смены выражений лица, тонких, недолговечных и прекрасных, подобных движению ручья между его берегами, подобных траве, волнующейся на ветру, шелесту листьев. Каждая частичка жива и драгоценна. А есть ведь ещё красота живости сознания, мыслей и эмоций, потребностей и готовности, надежды и желания, красота скрытой страсти.

Немногих сочтут достойными гореанского ошейника. Конечно, важно, чтобы они оказались подходящими, ведь их намереваются продать.

Итак, она поднялась на сцену.

Я остался, чтобы посмотреть.

Её вытолкнули вперёд, в круг, очерченный светом факела.

В этот момент она показалась мне гораздо красивее, чем я запомнил её, по нашей первой встрече.

Конечно, я не забыл, что она была весьма привлекательной особой, очень неплохо выглядящей. Но теперь, так или иначе, мне показалась, что её привлекательность стала значительно выше. В чём это выражалось? Может, она потеряла немного в весе? Или её талия стала уже, а её фигура стройнее?

Перед продажей дом старается привести свой товар к идеальным измерениям подиума, определённым для каждого лота персонально, и отличающимся от лота к лоту.

Но, вне этих, чисто механических определений, не была ли она теперь мягче, податливее, живее? Не начала ли она приходить к лучшему пониманию самой себя?

Для себя я решил, что она красива. Но знала ли, спрашивал я себя, она сама об этом?

А ещё я чувствовал, что она будет отзывчива, а со временем станет отзывчивой до беспомощности от переполняющих её потребностей, готовой умолять о легчайшем прикосновении.

Несомненно, в данный момент она ещё не была в состоянии понять того, что могло бы быть сделано с нею.

Это забавно, делать это с ними.

Я нисколько не сомневался, что мужчины будут оборачиваться, чтобы посмотреть ей вслед, спешащей босиком по улицам в откровенной тунике и ошейнике.

Что-то в ней казалось особенным, и я не был уверен, чем это могло бы быть. Конечно, она была всего лишь ещё одним прекрасным животным, ещё одной бусинкой на цепи работорговца, ещё одним лотом на торгах, одним из более чем сотни, уже представленных нам. Тем не менее, было в ней что-то, что казалась чем-то особенным, что выделяло её из череды всех остальных. Впрочем, возможно, только для меня, поскольку я не заметил особого интереса, или особого ропота ожидания вокруг себя. Конечно, мы привыкли к первосортному товару. Много его уже прошло перед нами. Большинство пользовались хорошим спросом. Но к этому времени предложения уже стали не столь активными.