Контрабандисты Гора - [10]

— Двадцать! Кто предложит больше? Двадцать! — продолжал призывать аукционист. — Да! Двадцать пять. Кто больше? Тридцать? Тридцать!

Рабыня, как и следовало ожидать, была красным шёлком. Иногда белошёлковая девушка может стоить больше, хотя, казалось бы, без какой бы то ни было понятной причины. Кого могут заботить такие вещи в случае рабыни? Кому интересно девственность тарска или верра? Кого волнует кто вскроет их первым?

И тогда аукционист, стоявший позади рабыни и удерживавший её голову за волосы своей левой рукой, небрежно и неожиданно, мягко, но твёрдо, ремнями своей смотанной плети, подверг девушку тому, что называется «нежность работорговца».

Она вскрикнула в страдании, задёргалась, и попыталась выкрутиться, но не тут-то было

— Остановитесь, остановитесь! — простонала варварка.

Мягкое прикосновение, настойчивое и непримиримое, оставалось неустанным и неумолимым. Девушка даже поднялась на кончики пальцев ног, словно надеялась уйти от прикосновения. Вдруг её тело дико затряслась, и она, скорее всего не устояла бы на ногах, если бы не рука аукциониста в её волосах. Варварка попыталась повернуться и встать к нему лицом, но тот крепко удерживал её в прежней позиции. Ей оставалось только беспомощно корчиться и рыдать, стоя лицом к рядам скамей.

— Нет, нет, не надо! — умоляла она, но из полупустого зала слышался только смех. — Пожалуйста, нет!

— «Пожалуйста, нет», что? — переспросил аукционист.

— Пожалуйста, нет, Господин! — выдавила она из себя. — Пожалуйста, не-е-ет, Господи-и-ин! О-о-оххх, Господи-и-ин!

Только тогда он разжал руку, освободив её волосы, и девушка рухнула на колени, наполовину утонув в опилках.

Её тело вздрагивало, пылало алыми пятнами. Варварка встряхнула головой, и спрятала лицо в ладонях.

Некоторые из тех, кто всё ещё оставался в зале, смеялись над замешательством рабыни.

Насколько я мог судить, товар оказался превосходно отзывчив. Такие нюансы хорошо поднимают цену девушки. Было интересно размышлять, на что она могла бы походить, проведя больше времени в ошейнике.

— Тридцать пять! — выкрикнул кто-то.

— Тридцать шесть! — перебил его предложение другой.

Признаюсь, я был рад, что аукционист не стал наказывать варварку за её оплошность. Разумеется, рабыня должна обращаться ко всем свободным мужчинам «Господин», а ко всем свободным женщинам — «Госпожа».

Девушка стояла на коленях у ног аукциониста, и её плечи вздрагивали от рыданий. Конечно, рабыня должна понимать, что потенциального покупателя интересуют все качества товара. Почему же тогда её так расстроило то, что она, как показал опыт, была здорова и полна жизненной энергии? Впрочем, напомнил я себе, она же происходила из мира, в котором с уважением относились к фригидности и инертности, по крайней мере, публично, в котором формальность, отстранённость, колебания, умалчивание, страх и неспособность чувствовать возводились в ранг заслуг. Это всё равно, как если бы кайила хвалилась хромотой, слин хвастался неспособностью выследить даже раненного табука, а тарн гордился тем, что не осмеливается расправить крылья и взлететь.

— Сорок пять! — предложил мужчина, сидевший несколькими рядами ниже и правее меня.

В конечном итоге она ушла за сорок восемь медных тарсков. Когда-то я предположил, что она, как варварка и девка первой продажи, принесёт что-то около половина серебряного тарска. Она не добрала до этого двух полных медных тарсков, но я не был разочарован. Рынки изменчивы. В другое время и в другом месте за неё могли бы дать даже серебряный тарска, а то и два медных в придачу. К тому моменту, как её вывели на сцену многие из покупателей уже покинули торги, а у тех, которые ещё оставались, кошельки, возможно, были несколько облегчены предыдущими покупками. Профессиональные перекупщики, спекулянты, держатели таверн, маркитанты и тому подобные деятели, часто покупают по нескольку лотов. Брюнетку купил агент, предлагавший цену от имени тех странно одетых незнакомцев, которых некоторые, очевидно ошибочно, принимали за тачаков.

Я поднялся по ступенькам и вышел из торгового зала. В памяти отложилось, что номер её лота был сто девятнадцать.

Глава 5

Как мог он подумать, что я могла бы не узнать его!

Как я могла забыть его, пусть и видела всего несколько секунд в проходе супермаркета, зато в каких-то нескольких футах от себя? Я тогда испугалась, что это был он, тот самый мужчина из моих снов. Я внезапно ощутила себя маленькой и беспомощной, почувствовала себя той, кем я была, женщиной и самкой, радикально и только ей, слабой, беспомощной женщиной, сознающей себя несравнимо меньше и ниже его. Кому хотелось бы иметь отношение с иным мужчиной? И кто смог бы как-то иначе относится к нему, имея дело с таким мужчиной? Почему я никогда раньше не чувствовала себя такой перед другими мужчинами? Я почувствовала, что меня не просто заметили, но обратили внимание, рассмотрели и оценили. Я внезапно ощутила, что меня рассматривали не просто как женщину или самку, пусть даже маленькую, слабую и беспомощную, но как ту, кем я так часто себя представляла, как рабыню. Конечно, он не мог знать моих самых тайных мыслей, характера моих самых неподобающих, самых пугающих снов и заветных фантазий. Никогда, ни один из известных мне мужчин, не рассматривал меня так пристально и так откровенно оценивающе. Под его взглядом я почувствовала себя замеченной, впервые в жизни по-настоящему замеченной. Я почувствовала себя раздетой этим взглядом. Насколько отличаемся мы от мужчин, от таких мужчин! Как он рассматривал меня! Не представлял ли он меня нагой, испуганной, съёжившейся у его ног, прикованной к кольцу, в ожидании удара плети, или на платформе, выставленной на показ перед покупателями? Мне пришлось бороться с безумным импульсом опуститься перед ним на колени и склонить голову в страхе быть им наказанной. Я хотела обратиться к нему, попытаться познакомиться, узнать о нём что-нибудь, но оказалась не в силах это сделать. Меня начала бить крупная дрожь. Я вдруг осознала, что не смогу говорить с ним, без запинок и заиканий, даже если очень сильно захочу и постараюсь это сделать. И, возможно, мне даже не позволено это сделать, по крайней мере, без разрешения. Когда наши глаза встретились, по идее, я должна была улыбнуться, подойти к нему и, как нас инструктировали, спросить что-нибудь вроде: «Могу ли я быть вам полезной?», или «Могу ли я вам помочь, сэр?». Но я не смогла заставить себя сделать это. Я чувствовала себя так, словно для меня, так или иначе, было неподходяще стоять в его присутствии. Это могло бы быть приемлемым, и даже соответствующим для некоторых женщин, но, я подозревала, не для меня, не для такой женщины, какой была я. Я попыталась вырваться из тех странных чар, которые, казалось, опутали меня. Неужели это так сложно сделать? Разве он не был просто ещё одним современным мужчиной, ещё одним одобренным, разрешённым мужчиной, насмешкой и пародией над мужественностью, предательством того, каким мог бы быть настоящий мужчина? Сколько туловищ были похожи на таких мужчин, но оказались не более чем фасадом, позади которого прятались неуклюжесть, немощь, малодушие или вообще ничего. Разумеется, в мире хватало мужчин столь же высоких, столь же крупных, узкобёдрых и широкоплечих, столь же мускулистых и большеруких, красивых такой же мрачной красотой, как он. Тогда что в нём было такого особенного? Он выглядел гибким и сильным, но разве многие не таковы? Чем он мог зарабатывать на жизнь? Какими навыками мог обладать? Эти вопросы промелькнули у меня в голове. Он казался мне совершенно неуместным в этом времени и в этом месте. Я подумала, что он выглядел тем, кому ближе горы, а не эскалаторы, лошади и соколы, а не дома с машинами и калькуляторами, луки и сталь, а не огнестрельное оружие. Казалось, от него веяло неким чужим, или даже чуждым ароматом. Если бы он заговорил, то я нисколько не удивилась бы, услышав иностранный акцент. Но он не заговорил. Я попыталась отвлечь себя на то, как неловко он носил свою одежду. Костюм, казалось, был пошит на заказ, и всё же, так или иначе, сидел на нём крайне неуклюже. Незнакомец не выглядел в этой одежде непринужденно. Возможно, он предпочёл бы что-нибудь менее стесняющее, что-нибудь такое, в чём мужчина мог бы двигаться свободно, быстро и уверенно.