Кони - [148]
Руководители сената ссылались и на присягу, данную Временному правительству, и на необходимость установления Учредительным собранием окончательной формы правления. Оторванные от событий, происходящих в столице и в Москве, глядя на торжественную громаду Исаакия, высящегося тут же, рядом, за окнами, на скачущего в неведомую даль Петра, руководители сената успокаивали себя: «Вот это — вечно, это стоит и будет стоять века, так же, как наш Сенат, а все остальное образуется…»
«…Сенат не может допустить вмешательства самочинной организации, возникновение и способы действия которой заслуживают справедливого и глубокого осуждения», — писали они в своем «журнале совещания». И постановили прерывать заседания только при отсутствии дел для рассмотрения, болезни сенаторов, «вследствие неотвратимого насилия» или «обстоятельств, грозящих личной безопасности участников предстоящего совещания».
После точки, поставленной в машинописном тексте, Кони дописал своею рукой: «…или спокойствию, необходимому для правильного исполнения своих обязанностей». И прибавил: «К исполнению по уголов. Касс. Д-ту».
«Самочинная организация» — первое Советское правительство не заставило себя долго ждать. Решив некоторые первоочередные дела, оно взялось и за судебные органы старой России. В сенат прибыл курьер из Смольного, привез пакет:
«Российская республика, Рабочее и Крестьянское правительство, Народный комиссариат юстиции.
Первый Уголовный отдел.
Января 27 дня 1918 г.
№ 2
г. Петроград
Декрет о суде.
Совет Народных Комиссаров постановляет:
1. Упразднить доныне существующие общия Судебные установления, как-то: окружные суды, судебные палаты и правительствующий сенат со всеми департаментами, военные и морские суды всех наименований, а также коммерческие суды, заменяя все эти установления судами, образуемыми на основании демократических выборов.
О порядке дальнейшего направления и движения неоконченных дел будет издан особый декрет.
Течение всех сроков приостанавливается, считая с 25-го октября с. г. впредь до особого декрета.
2. Приостановить действие существующего доныне института мировых судей, заменяя мировых судей, избираемых доныне непрямыми выборами, местными судами в лице постоянного местного судьи и двух очередных заседателей, приглашаемых на каждую сессию по особым спискам очередных судей. Местные судьи избираются впредь на основании прямых демократических выборов, до назначения таковых выборов временно — районными и волостными, а где таковых нет, уездными, гражданскими и губернскими Советами Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов».
«В роли же обвинителей и защитников, допускаемых и в стадии предварительного следствия, а по гражданским делам — поверенными, допускаются все неопороченные граждане обоего пола, пользующиеся гражданскими правами».
…Кони уже давно не ходил в сенат — болел. Обострились сердечные приступы, из-за постоянного холода в большой, почти неотапливаемой квартире дико болела сломанная нога. Да и ездить с Надеждинской в сенат было не на чем… Декрет о новом суде он прочитал в газете. Газеты Елена Васильевна Пономарева покупала ему каждое утро.
Прекратили свое существование новые судебные уставы, которые Кони считал «плодом возвышенного труда, проникнутого сознанием ответственности составителей их пред Россией, жаждавшей правосудия в его действительном значении и проявлении».
Теперь он всегда просыпался в предутренние часы, около пяти. «Часы предсердечной тоски», — называл он это время. Старался не думать о болезни, о сердечных спазмах: стоит только вспомнить — они тут как тут, не знающей жалости хваткой сжимают сердце… Он старался думать о чем-нибудь постороннем — о том, какая будет днем погода, о кустах сирени вокруг маленькой дачи в Павловске, где он так чудно отдыхал летом. Но сирень представала перед его мысленным взором продрогшая на холодном ветру, а садик — занесенный сугробами, словно саваном. «Какая тоска — медленно умирать в постели! — думал он. — Быть в тягость себе и близким. Отец мучился в агонии полтора месяца, и я, грешен, думал: «Когда же будет конец?!»
У меня был талант — я не зарыл его в землю, не приспособил к дурным делам. И краснеть мне не за что. Я любил свой народ, не человечество, нет. Любить человечество — не больше чем фраза. Я любил человека, — Кони горько усмехнулся. Подумал: — Что это я читаю себе отходную? Я и сейчас люблю. Больное сердце может любить не хуже здорового…
Если бы меня спросили до рождения: хочу ли я жить? И показали бы всю мою жизнь… Нет, не хочу! Не хочу снова переживать измены друзей, не хочу снова услышать клевету врагов, не хочу тяжелого детства, не хочу терять любовь, не хочу стоять перед императором, получая должность, как получают пощечину…
Блестящая жизнь, друзья, — какие друзья! — чины, ордена, книги, известность. Как все обманчиво! И почему не радует то, к чему стремился с юности? Откуда этот постоянный привкус горечи? Болезнь? Но я же никогда не боялся смерти. Никогда? Боялся, когда был счастлив… Боялся, когда любил».
Больше всего он думал о том деле, которому отдал всю свою жизнь, — о Судебных уставах. С юношеских лет им владело какое-то трепетное чувство к новому суду, какая-то магия новизны, больших ожиданий. Он пытался воевать со всеми, кто посягал на новый суд, — с чиновниками типа Муравьева и Палена, с журналистами Катковым и Мещерским, которые с легкостью отказывались от уже завоеванного, лишь бы не были затронуты их собственные интересы. Он словно взял на себя миссию Дон-Кихота — с обреченной стойкостью отстаивал то, от чего чуть ли не с первых дней введения Новых уставов отказалась сама власть, их учредившая. Пятьдесят лет он отстаивал миф о Справедливости в суде, пока не понял, что «
Знаменитый сыщик Владимир Фризе — неизменный герой произведений известного писателя Сергея Высоцкого — расследует самые запутанные преступления, которые порой не под силу распутать следственным органам. В романе «В интересах следствия» произошло ограбление квартиры известного московского коллекционера. Оперативники бессильны. И тогда коллекционер обращается к знаменитому сыщику с просьбой разыскать украденную коллекцию «малых голландцев».
Подвозя летним вечером солидного капитана дальнего плавания, молодой питерский таксист Евгений и не подозревал, что на самом деле перед ним матерый рецидивист, орудием в руках которого ему, Евгению, суждено стать...
В однотомник известного прозаика, мастера детективного жанра Сергея Высоцкого вошли роман «Не загоняйте в угол прокурора», повести «Третий дубль» и «Недоразумение». Произведения отличают острая фабула, крутой, напряженный сюжет.
Высокий гражданственный пафос повести "Смерть транзитного пассажира" заключен в твердом убеждении автора: человек, предавший Отечество, не имеет права называться человеком…
Отправившись ранним утром на рыбалку, обычный дачник становится свидетелем того, как машина сбивает на шоссе мужчину.Он бежит в ближайший санаторий вызвать скорую, а когда возвращается с врачом, то видит, что жертва дорожного происшествия исчезла.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.