Найден остановился в дверях и медленно обернулся, не считая нужным скрывать ни злость, ни ревность, ни обуявшее его плохое предчувствие. Лют нейтрально улыбнулся, как старому другу, и поднялся на ноги.
— Не бойся, не поубиваем мы друг друга, — усмехнулся он в ответ на мое беспокойство.
— Уж постарайтесь, — проворчала я.
Но меня уже никто не слушал.
— А с тобой хотела пообщаться Алевтина Станиславовна, — сообщил Хотен, досадливо щурясь на яркое летнее солнышко. В его свете вдруг стало заметно, что он почти не спал ночью и теперь мог похвастаться чемпионскими мешками под глазами.
Особист проследил мой взгляд и с тяжелым вздохом зажал пальцами переносицу.
— Знаешь, до сих пор я считал окружающих гораздо более уравновешенными людьми, — сообщил он мне. — Люта — так точно. А ты и Найден — вообще одного поля ягоды, два клубка противоречий с повышенной эмоциональной чувствительностью даже во сне… брысь отсюда, а? Велерад уже должен был подойти. Сходи к Алевтине Станиславовне, я хоть сейчас посплю.
Я пристыженно кивнула и вылезла из спальника.
Алевтину Станиславовну я нашла в опустевшем актовом зале сельского клуба, где она с энтузиазмом строчила что-то в потрепанном лабораторном журнале. Рядом сидел взъерошенный Радим, периодически влезая с комментариями. При виде меня он тут же подорвался с места, покраснел и попытался пригладить волосы пятерней.
Не помогло.
— А, вот ты где, — проигнорировав Радима, сощурилась профессор Чечевичкина, нацелившись на меня ручкой. — Ну-ка, какого размера был дракон?
Память услужливо подсказала, что он был большой. И страшный.
— Мы расходимся во мнениях, какое количество питательной смеси потребуется, — сказал Радим, переминаясь с ноги на ногу. — Если вам не хочется вспоминать об этом, я…
— Ей нужно вспоминать об этом, — отрезала Алевтина Станиславовна. — С остальными мы уже переговорили. Лют пялился на Ратишу, Хотен — на трещину в стене, а Найден вообще шатался по окраинам и дракона толком не видел. Ратиша, я понимаю, что тебе очень страшно, но нам нужна твоя помощь. Всему Союзу нужна.
«И дракону», — напомнила я себе и наконец-то смогла спокойно сесть.
— Сейчас бы голограф, — вздохнула я. — Смоделировать проще, чем описать. Драконесса постоянно двигалась, да и метель… проще всего, наверное, сравнить со зданием стационара… — я задумалась.
Память отзывалась неохотно, словно вообще не собиралась хранить столь знаменательную встречу. Вспоминались отчего-то только отдельные детали — огромные кожистые крылья, на фоне которых сама драконесса казалась маленькой и хрупкой, две серебристые чешуйки под ладонью, растрескавшийся под острыми когтями парапет, по-лебединому изогнутая шея…
Нет, построить модель однозначно было реальнее, чем сложить картинку воедино в голове.
— Эх вы, жертвы магтехнологий, — вздохнула профессор и сунула мне карандаш. — Рисуй давай! Голограф ей…
Я с недоумением посмотрела на чистый лист бумаги. Не то чтобы я не умела пользоваться карандашом — но обычно все-таки вспоминала о нем, когда требовалось воткнуть что-нибудь в кубышку, а вовсе не нарисовать дракона. Но раз уж профессора интересовали только габариты…
Здание стационара я изобразила схематичным кубом, постаравшись только сохранить пропорции. Разметила его на три этажа — и прочертила плавную линию с вершины «парапета» до потолка первого этажа.
Драконесса сидела на крыше, опираясь на когтистые лапы и наполовину сложенные крылья, и свешивала голову. В пасти я бы целиком не поместилась, но в два укуса она бы заглотила меня без проблем. Клыки размером с мою руку, гибкий и подвижный, как у змеи, язык…
Но в целом, если задуматься, Третья была гораздо меньше, чем подсказывало перепуганное подсознание. Мне-то помнилось чудовище размером со стационар — но такой груз здание не выдержало бы так долго.
Большую часть изображения занимали крылья. Даже сложенные, они производили гнетущее впечатление. А сама драконесса была гибкой и изящной, будто сошла с татуировки Люта.
— Вот, — торжествующе сказала Алевтина Станиславовна, выдернув рисунок у меня из-под руки. — Я же говорила, что такая махина, как запомнилось Хотену, ни за что бы в воздух не поднялась! И весить она должна гораздо меньше, что бы там легенды ни говорили, законы аэродинамики даже магия не отменяет! — профессор задумчиво посмотрела на изображение и добавила: — Хотя сжульничать с ними, похоже, все-таки возможно.
— Тогда максимальная вместимость желудка не должна превышать сто — сто пятьдесят литров. Скорее сто, иначе она не смогла бы летать после еды, — подумав, предположил Радим.
Я мигом почувствовала себя аккурат как на обязательных конференциях, когда дражайшие коллеги несли ересь, сами не подозревая об этом.
— Радим, — вздохнула я, — драконесса сидит на яйце. Я думаю, что приближающийся грузовик ее напугает и спровоцирует еще один выдох, причем при обороне гнезда она будет настроена куда более решительно, нежели когда ей просто хотелось уничтожить всех, кто повинен в гибели Первой — а там хоть трава не расти. Куда благоразумнее будет прийти пешком. А это значит, что количество питательной смеси ограничивает, в первую очередь, наша грузоподъемность.
