Колыбельная - [75]

Сам получил добро на спецоперацию по кормежке дракона, когда беженцы уже укладывались спать — кто где; администрация распорядилась протопить актовый зал сельского клуба и пару самых просторных домов, и ночевать всем предстояло как килькам в бочке. Впрочем, к этому моменту все так замерзли, что это мало кого смущало.

Я вернулась в изолятор, снова развела огонь в жаровне — и была осчастливлена Хотеном, который пришел с казенным спальником и сообщил, что мой «гарем» всем составом будет ночевать здесь, а Велерада Душановича просят заглянуть в управление, поскольку его присутствие до утра не потребуется — со слежкой вполне справится и сам Верещагин.

То ли в администрации не знали, что обычно происходит между Найденом и Лютом при тесном общении, то ли Сам решил устроить подлянку напоследок, если вдруг дракон не соизволит слопать нас на десерт, но отсылать кого-либо все равно не имело смысла. Хотен уже подписался на слежку за мной до утра, а Лют и Найден вцепились бы друг другу в глотки вне зависимости от того, куда их распределят.

Поэтому я с тоской вздохнула по седативным препаратам, которые так и не соизволили довезти (перевязочные материалы и противопростудные средства оказались куда актуальнее), и бесцеремонно заняла единственную койку, мотивировав это устаревшими рыцарскими понятиями. Лют бы только посмеялся и наверняка заставил потесниться — а Хотен заранее смирился с перспективой спать на полу и даже не возражал.

Вторым пришел Найден в компании очередного особиста, уже хохочущего над какой-то байкой — он без проблем сдал своего подопечного Верещагину и ушел, явно радуясь, что не напоролся на Жигаря.

— В спальник, — скомандовала я.

Найденыш заломил бровь и однобоко ухмыльнулся. Протестовать он не стал, но и скрывать, чего ему хотелось, не собирался, и я словно снова оказалась посреди пустынной бури — жаркой, душной, безжалостной…

— Остановись, — выдохнула я и сама удивилась тому, как прозвучал мой голос.

Хотен, которого тоже зацепило, устало провел рукой по лицу, глядя в потолок. Найден недовольно покосился на нежелательного свидетеля, но, видимо, прикинул, во что может вылиться неконтролируемое вожделение, распространяемое эмпатической связью, и уселся на спальник, глубоко и размеренно дыша.

— У меня сложилось впечатление, — задумчиво сказал он, — что от нас пытаются избавиться. Если желание начальства отправить эмпатическую связку к голодному дракону я еще могу логически объяснить (но не принять), то идея поселить нас вчетвером в одной комнате здорово похожа на попытку если не прикончить Тишу, то, по крайней мере, вывести из строя меня и Люта.

— Ратиша верхам еще нужна, — возразил Хотен, тоже стараясь дышать ровно. — А вот на то, что вы с Лютом взаимно нейтрализуетесь, Сам наверняка рассчитывает. Ему докладывали, как вы повели себя в отсеке временного задержания.

Найден в ответ полыхнул раздражением и ревностью — а потом резко откинул голову назад и звучно треснулся затылком о стену.

Не знаю, как ему — а мне полегчало.

— Черт, — выдохнул найденыш, зажмурившись, — а план-то ведь неплох. За одним исключением. Что Сам намеревается делать, если мои эманации спровоцируют нас троих на… что-то такое, что может повредить Тише?

От таких предположений меня продрал мороз, несмотря на распаленную жаровню. Я вдруг осознала, что мне предстоит ночевать в одной комнате с тремя молодыми здоровыми мужчинами, и, кроме нас, во всем здании нет ни единой живой души.

Нет, особисты-то отлично держали себя в руках, а Хотен, к тому же, до сих пор был обижен из-за отказа, но повышенная эмоциональность Найдена и его привычка всегда и во всем следовать за своими желаниями сводила на нет все доводы разума. Я забилась в угол, к стенке, и накрылась спальником с головой.

Может, ну его, переночую во врачебном кабинете? Не так уж там и холодно, я же вообще не должна чувствовать магический мороз… чертова психосоматика, не надо было разводить огонь!..

— Твои эманации скорее спровоцируют меня на что-то такое, что может повредить тебе, и Сам будет просто счастлив, — мрачно изрек голос Люта с порога, и я выглянула из-под спальника.

Тюремные робы не были рассчитаны на долгую работу на открытом воздухе, и Лют снова надел особистскую форму — и это был мудрый шаг: на черном мазутные и масляные пятна едва виднелись. Но тяжелый химический запах и пара темных мазков на щеке выдавали его с головой. Он и сам догадывался, что не летним лугом благоухает, и, виновато улыбнувшись мне, бросил спальник в самый отдаленный ото всех угол.

А я смотрела на его руки — узкие кисти, неожиданно изящные для парня запястья и пятно смазки на тыльной стороне правой ладони — и думала, что у меня был чертовски тяжелый день. Наверное, самый тяжелый за всю мою жизнь. А Лют — чертовски хорош, особенно сейчас, со светлой улыбкой на перепачканном лице…

Я поспешно нырнула обратно под спальник, пока мысли не приняли более конкретную направленность. Если Найдену за несвоевременные эманации могли съездить по физиономии, то что бы сделали со мной, я решительно не хотела проверять на практике.

— Сам знаю, — раздраженно отозвался найденыш, от которого, разумеется, не укрылись перемены в моем настроении. — Воздержись от нотаций, держу пари, Самого ты именно ими и достал!