Колебания - [64]

Но безусловно встречались и встречаются исключения среди и тех, и других, а положительный результат может быть достигнут — и достигается, — если человек всерьёз вдруг задумывается и начинает читать различную литературу в попытке действительно разобраться в безумии окружающего его мира».

Записав так, Яна выдохнула, будто ей действительно стало легче физически.

Текст, сырой, чересчур эмоциональный, которому суждено было, вероятно, через некоторое время и вовсе отправиться в «Корзину», вновь, будто губка, вобрал в себя всё.

***

Хлопнула дверца такси, и автомобиль заскользил по грязным улицам, постепенно удаляясь от окраины города и приближаясь к центру, оставляя позади территорию Университета, бескрайнее пространство, зимой особенно пустынное.

Тепло и полумрак заднего сиденья создавали приятное ощущение уюта и безопасности; водитель казался неприметной тихой тенью; он не произнёс ни слова и не включал музыку; Москва за окнами играла огнями, мелькала сияющими щитами рекламы, проносилась машинами. Пошёл снег, и, засыпаемые им, сотни пешеходов закрывались шарфами и спешили прочь. От этого Лиза почувствовала вдруг непередаваемую радость — наблюдать за ними и за улицей из окна такси было едва ли не самым приятным чувством на свете; ей не нужно, прячась от ветра, бежать к метро; ей не нужно в душной толпе нестись в подземелье через весь город; ей не нужно сверяться с расписанием, ожидая на остановке; нет, она вышла из Старого гуманитарного корпуса, пересекла шоссе, захлопнула за собой жёлтую дверцу — и ни одна забота внешнего мира, ни одно его неудобство уже не коснутся её. Вскоре, когда такси пересечёт перегруженный центр, покажется вдали светящаяся иголка Останкинской телебашни, и ещё дальше, ещё дальше — к району Медведково, и там, в высотном жилом доме, будет ждать её Лера. Как чудесно иметь деньги! Это чувство растекалось волной удовольствия по всему телу; жизнь казалась сверкающей игрушкой, бытие — гармоничной цветной картинкой, и Лиза нравилась сама себе, и город нравился ей, и таксист казался прелестью, и Лера — лучшим другом на Земле. Она не чувствовала себя жалкой, подавленной бесконечными лишениями и ограничениями — вызвав такси, она ощутила в себе великую, бесконечную силу, ощутила себя человеком, чьи желания значимы и кто сам же способен удовлетворить их. Корпус вместе с английской кафедрой и со всеми их рассуждениями о том, почему в предложении нельзя употребить because, остался позади, будто страшный сон. Жизнь искрилась и звенела музыкой, жизнь была во всём, кроме того сна, но он остался уже в прошлом, а о моменте, когда он начнётся вновь, Лиза никогда не думала. Нужно было решить, вино какого сорта купить в маленьком продуктовом магазинчике на первом этаже того дома, где жила Лера… Как хорошо иметь магазин в том же доме, где проживаешь! Как хорошо думать не о значении слова «because», а о сортах вина…

Зазвенел телефон.

Бездонная, будто волшебная, чёрная сумка, казалось, поглотила его и запрятала; Лиза проверила каждый кармашек, каждое маленькое отделение на молнии — она точно помнила, что положила телефон в один из них, не решаясь забросить его в главное отделение — это было равносильно чёрной бездне космоса, пространственной дыре; брось она его туда — и не нашла бы уже никогда. И однако телефон звенел, и, проверив все маленькие кармашки, Лиза решительно расстегнула молнию и заглянула внутрь сумки. В полумраке заднего сиденья такси, освещавшегося однообразно пробегающими световыми пятнами фонарей, сумка будто бы взглянула на Лизу в ответ. Сверкнули, точно что звёздочки, разнообразные неизвестные мелочи, булькнула вода в прозрачной бутылке, когда машину подбросило на повороте, белой змейкой извивались наушники; отдельный мир жил собственной жизнью. В самом низу было заметно слабое беловатое свечение. Лиза погрузила руку внутрь этого мира, чувствуя предметы различных размеров и форм и стремясь ухватить маленький звенящий прямоугольничек. Казалось, что-нибудь вот-вот цапнет эту руку, укусит её; острая тонкая расчёска больно задела пальцы, что-то холодное стукнуло по кости — Лиза догадалась, что это зеркало. Телефон смолк. Всё ещё пытаясь нащупать его, Лиза почувствовала вдруг в самом низу сумки что-то большое и твёрдое, что-то прямоугольное и гладкое — будто учебник. Никакая девушка, в особенности студентка университета, на её месте ничуть не смутилась бы; но Лиза не носила с собой учебников. Иногда она брала в библиотеке книги, всё — художественную литературу. В последнее время к романам из списков университетской программы добавились также исследования на тему «Как выйти замуж?» и экзистенциальная философия «Трудно быть женщиной». Надо всё же заметить, справедливости ради, что подобные книжки читались ею всё-таки в полушутку, хотя она идействительно любила их — за лёгкость и за мгновенные ассоциации с жизнью, полной лёгкости, за контраст между их содержанием и содержанием учебников по сравнительной грамматике германских языков…

Однако Лиза помнила твёрдо — в тот день в её сумке не могло быть ни одной книги — она специально выложила их все накануне вечером, чтобы освободить достаточно места для пары бутылок вина.