Колебания - [127]

Она свернула с улицы в маленький переулок, через несколько метров поднялась по каменным ступеням и с усилием потянула за железную ручку. Тяжёлая чёрная дверь приоткрылась, и Яна шагнула внутрь. Моментально привычные запахи слетелись на неё со всех сторон: запах книг, отдалённый запах кофе, ещё запах не то пыли, не то чернил, не то печатей. И только она вошла, воспоминания обступили её толпой, не давая пройти, задерживая на пороге. Вместе с Яной в магазин ворвался ледяной ветер и шлейф снежинок, а она так и придерживала дверь, остановившись у входа. «Сколько было всего, — пронеслась мысль, — сколько всего тогда было…» Яна опять улыбнулась и шагнула вперёд, словно бы рукой в этот момент мягко отодвигая толпу воспоминаний, заглядывающих ей в лицо, высматривающих там что-то, молчаливо ожидающих, чтобы на них обратили внимание. Яна мягко отодвинула их, попросила чуть-чуть расступиться и шагнула в пространство магазина — словно в иной мир.

— Здравствуйте, — донеслось до неё вдруг как бы издалека.

— Здравствуйте, — всё так же машинально отозвалась Яна, но тут же, очнувшись от звука этого незнакомого голоса, посмотрела в сторону говорившей: это была молоденькая девушка-кассирша, которую прежде Яна не видела никогда.

С двух сторон обступили Яну высокие стеллажи. Впереди они заворачивали вправо пустеющим коридором, и Яна, пройдя мимо «Зарубежной прозы», заглянула в надежде за угол — вот сейчас она и увидит там Маргариту Алексеевну, тихую, словно притаившуюся, осторожно поправляющую неровно стоящие книги… Но за поворотом у «Русской классики» не было никого.

Маргариты Алексеевны не было в магазине.

Разноцветные корешки книг проплывали перед взором Яны, имена и названия мелькали, сливаясь в одно, длинное и причудливое… Экземпляр собственной книги тяжёлым грузом лежал на дне сумки — ненужный, недошедший до адресата.

Яна остановилась на секунду, а затем повернула назад.

— Извините, — обратилась она к девушке у кассы, — а вы случайно не знаете, где Маргарита Алексеевна, — она работала здесь?

— Нет, — как-то особенно холодно и безучастно бросила в ответ девушка. — Я уже месяц тут.

Смутившись, Яна не решилась сразу же выйти из магазина, и, не зная, что ещё предпринять, она прошла вновь тем же коридорчиком прямо, а затем направо.

Снова — Толстой, Достоевский, Гоголь — закружились перед ней разноцветные корешки… А затем Яна обернулась к стеллажу напротив.

Современная российская проза.

Едва взглянув на него, Яна вздрогнула, замерла.

Почти половину серединной полки, самой заметной и броской, занимала её книга, а рядом висела небольшая табличка в красной рамке, на которой было написано: «Новинка месяца! Искренняя история о студенчестве, людях и о литературе».

Яна оглянулась по сторонам — она была совершенно одна, и никто не мог видеть её в ту секунду. Яна подошла ближе, несмело провела рукой по корешкам экземпляров своей книги, будто не решаясь поверить, что они и правда стояли там; она взяла один в руки. До чего же чуднó ей было всякий раз прикасаться к нему, видеть его. Эта картина — её книга, настоящая, не цифровой, подвешенный в электронном пространстве, в нигде вордовский файл — а физический объект, в переплёте, с шуршащими страницами, которого раньше никогда не было и который она создала — это не переставало поражать Яну всякий раз заново, будто закат или восход, будто чудо. Это и было чудом. Особенно — в данном случае.

«Как? — только и думала она. — Как?.. Ведь издательство не сотрудничает с этим магазином…»

Объяснения никакого не находилось, но отчего-то казалось очевидным — хотя и безумным — что это сделала для неё Маргарита Алексеевна… Но разве знала она о книге, об издательстве, и как узнала, и где же она сама?..

От невозможности разрешить загадку Яна чувствовала себя беспомощной, бесполезной даже и особенно — виноватой. Да, она ощутила вину, и стыд, и раскаяние — что исчезла, не заходила более трёх месяцев, и что о ней не забыли в то время как забыла она, и что для неё человек сделал что-то хорошее, думая, вероятно, что она может и не узнать, и не оценить… О, но она же узнала! Она же пришла с экземпляром! Кому же теперь сообщить это? Разве так — честно?.. Она была противна себе.

Яна стояла в растерянности, в смятении у стеллажа, но в другую секунду, при взгляде вновь на полку, она почувствовала, как тёплая волна захватывает её всю и уносит куда-то. Уже почти ставшее привычным чувство радости, но всё же, однако, не совсем ещё ей родное, вновь заискрилось, задрожало в её душе. Она позволила cебе на минутку предаться воспоминаниям о том небольшом отрезке пути, который уже прошла, и тогда подумала: «Противостояние с ворующим время миром, долгая тишина и каждая ледяная ночь — всё, всё ведь и правда десятикратно стоит того… Когда экземпляры, прислонившись друг к другу, стоят вот так в ряд на полке — пусть это и не самоцель, но понимаешь отчётливо, что всё было правильно». Наверное, так случится ещё не раз, будто на огромных диковинных качелях — от ужаса к счастью, от неверия к убеждённости. Но сейчас — новый взлёт, и что может последовать однажды за ним — сфера будущего, куда доступа нет.