Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем - [60]

Страх перед колдовством особенно сильно распространился по стране после известного дела о колдовстве в селении Ворбуа. В этой маленькой деревушке недалеко от города Хантингдона жила одна старушка по имени мамаша Сэмюэл. В 1590 г. она призналась хитрой леди Кромвель (второй жене деда Оливера Кромвеля), что именно она вызывает постоянные приступы судорог у пятерых девочек — дочерей ее соседа. На суде она сама, а также ее дочь и муж были признаны виновными. Они были повешены, после чего их обнаженные тела были выставлены в назидание любопытным зрителям (кроме того, это был дополнительный доход для тюремщика). Сэр Генри Кромвель, владелец поместья, к которому относилась эта деревушка, получил в собственность имущество Сэмюэлов и из него пожертвовал «вещи на сорок фунтов», чтобы заплатить за проповеди, которые ежегодно в день благовещения читал какой-нибудь доктор или бакалавр богословия в Кембридже, в колледже королевы. В этой проповеди полагалось яростно осуждать «такие отвратительные грехи и проступки, как колдовство, заклинания, чары и волшебство». Таким образом, благодаря известности этого дела и высокому положению, которое занимали участвовавшие в нем лица, был надолго основан центр распространения кампании против подобных преступлений. Эти проповеди продолжались аж до 1718 г.

Следующий импульс гонениям на ведьм был дан в 1603 г., когда на трон взошел Джеймс I. Он привел с собой целую орду шотландцев, насквозь пропитанных той же истерией, что и на континенте, но только в их собственном догматическом и жестоком варианте. Джеймс обладал некоторым личным опытом в том, что касалось деятельности ведьм, а также большим авторитетом как составитель труда под названием «Демонология», опубликованного им шестью горами раньше. В первом же законопроекте, выпущенном его первым парламентом, он ввел гораздо более суровые законы, чем законы периода правления Елизаветы. В соответствии с ними впервые колдовство как таковое сразу же должно было караться смертью. Судебное преследование ведьм все усиливалось, страсти еще больше накалялись из-за целого вала нравоучительной литературы, в которой повторялись текущие версии ставшей популярной на континенте легенды о Фаусте, заключившем договор с дьяволом, а также распространялись ужасающие отчеты о судебных процессах по делу Сэмюэлов и другим подобным делам в королевстве Джеймса. Акцент на договоре с дьяволом имеет важное значение, потому что вскоре он стал основным критерием, по которому колдовство или черную магию отличали от волшебства, чар и магии в целом.

В стране распространялось также множество брошюрок по поводу знаменитого дела ланкаширских ведьм, романтическую версию которого в девятнадцатом веке представил Гаррисон Эйнсуорт. У этого дела было два этапа. Первый этап состоялся в 1613 г. Тогда обвинения было предъявлены девятнадцати заключенным, в том числе и мамаше Демдайк, которая получила широкую известность благодаря драме этого придворного поэта. Второй этап имел место в 1634 г., когда один мальчик (честность которого весьма сомнительна) вновь выдвинул обвинения в колдовстве — главным образом против одной старухи по имени мамаша Диккенсон. Вместе с ней были обвинены еще сорок человек. Правда, некоторым из них удалось скрыться благодаря перемене настроения местных властей, которые были в высшей степени враждебны пуританскому Лондону и парламенту.

К этому времени в придворных кругах уже распространились оппозиционные взгляды. В исключительно интересной работе под названием «Четыре века веры в колдовство»[76] мистер Тревор Дэвис подчеркнул, что Джеймс I, этот весьма проницательный монарх, в значительной степени отказался от своих прежних взглядов на колдовство. Его преемники из династии Стюартов относились к колдовству со все большим скептицизмом. Такие взгляды были приняты большинством членов Королевского общества и после этого стали распространяться в кругу интеллигенции. Дэвис предполагает, что неверие в колдовство стало результатом гражданских войн. Однако достоверно известно, что «Долгий парламент» проявлял особую озабоченность поиском ведьм. Кроме того, вторая волна судебных процессов, самая страшная, приходилось как раз на период с 1642 по 1649 г., когда парламентские войска заняли территории, которые прежде были верны королю. Священный союз и Ковенант[77] привели к усилению шотландского влияния.

Именно во время этой второй и самой ужасной волны гонений действовал известный Мэтью Хопкинс, который занимался поиском ведьм и присвоил себе звание генерала. Довольно многозначительно то обстоятельство, что его деятельность развернулась именно в восточных графствах. Вначале он действовал в городе Ипсуиче как «адвокат, но малоизвестный». Очевидно, он читал «Демонологию» Джеймса I и труды наиболее известных в континентальной Европе авторитетов в этой области. Потом он переехал в город Мэннингтри в графстве Эссекс, а через некоторое время, в 1644 г., стал подозревать семерых или восьмерых женщин. Он считал их ведьмами и заявил, что они каждую шестую пятницу устраивали шабаш возле его дома. Совершенно очевидно, что он был самым обыкновенным лжецом, и невозможно сказать наверняка, приходилось ли ему когда-нибудь сталкиваться с настоящими ведьмами. Однако он мастерски добивался от обвиняемых признаний, мучил их и «наблюдал» за ними. Для начала он приговорил двадцать девять человек в Челмсфорде. Вместе со Стерном, своим главным помощником, он по очереди посетил Суффолк, Норфолк, Кембриджшир, Хантингдоншир, Бедфордшир и другие графства. Он получал по 20 шиллингов за каждую поездку и по 20 шиллингов за каждого осужденного. У нас есть письменные свидетельства о том, что в результате его кампании погибло около двух сотен человек, главным образом женщин. Возможно, были еще сотни жертв. Пуританские власти поддерживали его, но в конце концов его алчность даже их восстановила против него, и в 1646 г. он был вынужден уйти в отставку. Старая история о том, что его самого якобы проверили его же методом и сожгли как ведьму, оказалась полным вымыслом.