Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем - [58]

Однако с безжалостной логикой следовал вывод, что правосудие считается потерпевшим неудачу, если сам заключенный (или заключенная) не сделал «добровольного» признания. В этом случае применялись пытки — хлыст, огонь, дыба, тиски для пальцев, ужасный стул с гвоздями, который медленно нагревали снизу, и все прочие способы, какие только могла измыслить бесчеловечная изобретательность. К этому времени ведьма была уже полностью обрита для облегчения поисков на ее теле «клейма ведьмы». Пытки не всегда повторяли, но они могли быть длительными. В наш собственный век мы уже повидали достаточно, чтобы узнать, что есть предел, за которым практически ни одно человеческое существо не способно выдержать безграничные душевные и физические муки, поэтому мало кому удавалось удержаться от признания и обличения других людей, которого требовали инквизиторы. Будет вполне достаточно привести только один ужасный и душераздирающий пример того, как в эту ужасную машину попал человек, не имевший никакого отношения к ведьмам. Перед вами письмо, которое бургомистр Юниус 24 июля 1628 г. дрожащей рукой написал своей дочери:

«Много сотен тысяч раз желаю тебе спокойной ночи, моя дорогая и любимая дочь Вероника! Невиновным попал я в тюрьму, невиновным подвергся ужасным пыткам, невиновным должен и умереть. Ведь каждый, кто имел несчастье попасть в тюрьму для ведьм [в Бамберге], должен стать ведьмой или колдуном. Иначе его будут пытать до тех пор, пока он сам не выдумает что-нибудь — да сжалится над ним Господь, да вразумит его! Я расскажу тебе, как это произошло со мной… И потом пришел палач — да будет милосерден Господь на небесах — и надел на меня тиски для пальцев, так что кровь потекла из-под ногтей и отовсюду, и после этого уже целый месяц я не могу нормально владеть руками, как ты можешь судить по этому письму… После этого они сначала сорвали с меня одежду, связали мне руки за спиной и стали пытать — связали руки за спиной, привязали к ним веревку и подвесили к блоку, прикрепленному к потолку. В ту минуту мне показалось, что наступил конец света. Восемь раз они вздергивали меня наверх, а потом отпускали, и я снова падал на пол. Я перенес ужасающие муки. Тогда палач сказал: «Господин, прошу вас, ради Бога, признайтесь хоть в чем-нибудь, правда это или нет, иначе вам не вынести всех пыток, которые вам уготовлены. Но даже если вы все перенесете, все равно вам не спастись…».

Юриус попросил дать ему один день на размышления, выдумал историю о сборище ведьм и под угрозами дальнейших пыток назвал имена некоторых людей, которые якобы присутствовали на том сборище, а кроме того, сознался в разнообразных преступлениях.

«А теперь, мое дорогое дитя, перед тобой лежат все мои признания, из-за которых мне предстоит умереть. И все это — чистейшая ложь и выдумки, да поможет мне Господь! Ведь все это я был вынужден сказать из страха перед пытками, грозившими мне помимо тех, что я уже перенес. Ведь они никогда не прекращают пыток, пока человек в чем-нибудь не сознается. Каким бы хорошим он ни был, все равно он обязательно должен быть колдуном. Ни один не спасется, будь он хоть графом… Дорогое дитя мое, храни это письмо в тайне, чтобы никто его не нашел, иначе меня будут пытать еще более жестоко, а тюремщики будут обезглавлены. Это строго-настрого запрещено… Дорогое дитя, заплати этому человеку доллар… У меня ушло несколько дней, чтобы написать это письмо — я плохо владею обеими руками. Я нахожусь в самом отчаянном положении. Спокойной ночи, дитя мое. Увы, твой отец Иоганн Юниус никогда больше не увидит тебя. 24 июля 1628 г.

[Приписка на полях]. Дорогое дитя мое, сразу шесть человек дали показания против меня: канцлер, его сын и другие…Но все это ложь! Они сказали мне, что сделали это вынужденно, и перед тем, как их казнили, они попросили у меня прощения во имя Бога[74]«.

Если все старания вырвать у заключенного признание терпели неудачу, судье было разрешено обещать помилование, при этом мысленно сделав оговорку, что это помилование предназначалось всей общине, а не конкретному заключенному. Если же судью мучила совесть, он мог обещать заключенному помилование, а потом возложить вынесение приговора на кого-нибудь другого. Случаи спасения действительно были чрезвычайно редки. Возможны были разные варианты поведения заключенных: раскаявшиеся; признавшие свою вину, но не раскаявшиеся; упорствовавшие, но потом все же раскаявшиеся; отрицавшие свою вину и так и не раскаявшиеся; упорно все отрицавшие и т. д. После того как церковные власти выносили надлежащий приговор, заключенного или то, что от него оставалось, передавали для казни гражданским властям. В деле оставалась лаконичная запись на латинском языке: «convicta et combusta».

Папская булла и «Malleus Maleficarum» стали руководством к действию, которое особенно широко применялось в Германии, Франции и распадающейся Римской империи, но в целом соблюдалось во всех католических общинах, так же как впоследствии «Демонология» Джеймса I стала официальным руководством в протестантской Британии. Количество жертв все росло. Гонения с удвоенной силой свирепствовали почти во всех провинциях Германии. Один только епископ в Бамберге обрек на сожжение шестьсот человек. Там была построена специальная тюрьма для ведьм, которая всегда была набита битком. За один год в Вюрцбургской епархии было уничтожено девятьсот человек, а в Нюрнберге и других крупных городах ежегодно сжигали по сто — двести человек. Таким же образом обстояли дела во Франции и Швейцарии. За один год в округе Комо предали смерти тысячу человек. Инквизитор Ремигий, автор работы «Поклонение дьяволу», был судьей в Нанси и похвалялся тем, что за пятнадцать лет лично приговорил к сожжению девятьсот человек. Дельрио писал, что за три ужасных месяца 1515 г. в Женеве были казнены пятьсот человек. В Тулузе инквизиция во время одной казни уничтожила сразу четыреста человек, а в Дуэ за один год казнили пятьдесят человек. В Париже тоже регулярно совершались казни. В Пиринеях — стране волков — существовала такая популярная форма колдовства, как loup-garou