Княжна Голицына – принцесса моды - [32]

Впоследствии, когда я вышла замуж за Сильвио Медичи и регулярно приезжала в Париж, я всегда заезжала в Ниццу, чтобы повидать отца. Мы вместе обедали. С моим мужем они быстро нашли общий язык и нравились друг другу. Когда мой отец захотел поехать в Венесуэлу, где он надеялся найти работу вместе с женой, Сильвио дал ему денег на дорогу. Тем самым на некоторое время общение прервалось, но после его возвращения во Францию мы вновь стали встречаться.

Из Парижа я возвратилась окрыленной. Французская мода была взрывом жизненных сил, фантазии, искусства. Первые идеи уже бродили в моем сознании, они требовали оформления. Нельзя было терять ни минуты. Я стала искать помещение и нашла его на улице Венето, на углу с «Доней»[75], на первом этаже. Необходима была премьера. Я обратилась к Армене Камиллони, с которой была знакома с тех времен, когда работала у сестер Фонтана. Ей пришлось отказать мне, поскольку в то время она была занята в бутике княгини Джованнелли, но она посоветовала мне обратиться к одной даме, которая устраивала демонстрацию для Вентуры, портнихи, одевавшей королеву Елену. Так ко мне пришла Мария Карлони и оставалась рядом со мной до 1968 года. Когда она так постарела, что не могла более работать, она поехала жить в деревню, в Марке. Ее сменила внучка Армена, которая никогда меня не покидала и сопровождала во всех поездках. Чудесная женщина: за столько лет я ни разу не видела, чтобы она рассердилась. Возможно, ее единственным недостатком как раз и была излишняя доброта по отношению к работникам.

Снова я еду в Париж. Теперь у меня было ясное представление, куда я должна пойти и что искать. Задачей Марии Карлони было научиться тому, как работают и как кроят в Париже, как делают здесь костюмы. Меня интересовал прежде всего Диор, его отделку одежды никому не удавалось повторить. В то время внутренняя отделка была чуть ли не главнее внешней, это был труднейший процесс, который длился часами, зато те немногие метры ткани, которые были готовы, получались шикарными, и их могли носить только действительно элегантные женщины. Сначала я не покупала модели, лишь готовую одежду, которую девочки в Риме раскраивали, чтобы увидеть, как сделаны детали. А потом мы их изготовляли уже у меня. Среди них особенно запомнился костюм Диора из розового атласа, более короткий спереди, верх был весь застегнут на пуговицы, внутри был лифчик, от которого перехватывало дыхание, и длиннейшая юбка с буфами из атласа цвета розового лака.

Когда было создано ателье, найдено направление моделей, все уже было готово для римского дебюта. Я пришла к сестрам Фонтана и сообщила, что покидаю их. Многие из манекенщиц, включая красавицу Марчеллу, хотели последовать за мной. Дзое, в слезах, умоляла меня не уходить, но видя мою решимость, сказала, что по крайней мере хотела бы сшить для меня подвенечное платье. Но кто тогда думал о наряде невесты! Передо мной открывались блестящие перспективы, и меня охватывала радость при мысли, что я буду работать по-новому и по-настоящему освою профессию.

Сильвио Медичи де Менезес

В моей жизни в те годы была любовь, похожая на сказку. Полный очарования мужчина, дипломат, безнадежно влюбился в княгиню русского происхождения. Гульельмо Пиццирани был старше меня, у него еще не был расторгнут неудачный брак с одной француженкой. Наша встреча произошла на обеде у одного из общих друзей. Гульельмо был очень интересный человек, он много путешествовал, много лет прожил вдалеке от Италии. Высокий, очень худой, на его лице лежала печать недуга, которым он страдал. Юношей он долгие месяцы лечился от туберкулеза в швейцарских санаториях. Он был поистине привлекательным и очень умным, сильным и волевым, но в то же время нежным и исключительно эмоциональным. Когда он работал в Каире, то полюбил итальянскую синьору, которая, как он говорил, была очень похожа на меня. По этой ли причине, или по другой, но он влюбился и в меня. Мое поведение было несколько странным. Я не отвечала на его любовь, но мне льстили чувства, которые он испытывал по отношению ко мне, и роль самой желанной женщины среди тех, кто его окружал. Мы встречались на обедах, на балах, которые организовывали наши общие друзья, или же в его имении, расположенном поблизости от Рима. Гульельмо очень нравился маме, был хорошо воспитан, чуток, а она всегда ценила это в людях. Наши отношения, состоявшие из длинных писем, разговоров, мечтаний, прогулок за городом, длились семь лет, до той самой поры, пока я не объявила ему, что решила выйти замуж. Гульельмо знал, что мой выбор объясняется тем, что Сильвио внушал мне чувство уверенности и защиты, но он также знал и то, что я не влюблена в будущего мужа.

Итак, я избрала Сильвио Медичи, человека изысканного вкуса, красивого мужчину, высокого, элегантного, с каштановыми волосами и темными глазами. Особенно красивы были у него руки. Он родился от матери-португалки и отца итальянского происхождения. Сильвио, родившийся в Бразилии, единственный из десяти детей, приехал в Италию учиться ввысшей школе Боккони, осваивая профессию банкира. Ему тогда было 17 лет. Потом он поработал в банке в Париже, где в основном вел светскую жизнь. Переехав в Рим, влюбился в молодую, очень милую женщину, прекрасно сложенную, и женился на ней. Звали ее Лаура, она была падчерицей графини Торлония-Сфорца. Сильвио бросил работу и занялся только делами семьи. Но через три года его молодая жена заболела и умерла в возрасте 30 лет. Лаура, как говорили, не вызывала у людей больших симпатий, она всегда стремилась оказаться в центре внимания, но Сильвио был очарован ею.