Князь Игорь. Витязи червлёных щитов - [16]

— Слава Бояну наших времён!

— Слава песельнику Славуте!

А он сидел, закрыв глаза, и ждал, когда уймётся это неистовство. Он давно привык к такому бурному проявлению благодарных человеческих чувств, так как лучше, чем кто-нибудь иной, знал, какую великую силу имеет песня, музыка и слово.

— Кто же Славута в самом деле? — спросил Ждан, когда Кузьмище немного пришёл в себя. — Боярин, а по его словам получается, что он, как и мы — простолюдин, в его доме полным-полно богатств и всякого оружия и книг, а поёт, как вольная птаха, как соловей! Знается запросто с князьями, а держится, как обыкновенный, безродный человек! Кто же он такой будет, скажи на милость?

Разомлелый от сытого княжеского угощения Кузьмище вытер широким рукавом пот с лица, уставился на Ждана выпуклыми глазами.

— Справедливый он человек! Вот оно что! Не одного смерда выручил от боярской или тиунской издёвки, не за одного гридня заступился перед самим князем!

— Да кто же он? Откуда? Какого рода? — допытывался Ждан. — Всё о нём знать хочется!

— Говорят, он ещё и волхв, ворожей, — сказал Стоян и тряхнул белокурыми кудрями. — И колдовать умеет, и кровь заговаривает, и волком обратиться может, если нужно, и Даждьбогу и Перуну поклоняется…

— Ну, не болтай лишнего, сестринец![33] — оборвал Стояна Кузьмище. — Мало ли что зазря пустозвонят!

— Дыма без пламени не бывает, — не сдавался распалённый от хмельного молодец. — А ещё рассказывают, когда князь нашёл его мальцом среди тёмного леса, среди непроходимых болот, куда затянули его к себе в науку лесовики и русалки…

— Придержи язык, Стоян, и не городи вздор! — оборвал гридня Кузьмище. — Если хочется знать всё как есть, то слушайте… Я и вправду знаю, как это было.

— Расскажи, Кузьма, расскажи! — обратился к нему Самуил. — Пускай и молодь послушает…

— Ну, так ладно, — Кузьмище навалился грудью на стол и обвёл взглядом своих слушателей. — Было это, кажись, с полсотни лет тому назад. Старый князь Всеволод, отец нашего князя Святослава, пошёл однажды с войском на половцев, которые прорвались тогда аж за Десну, до Днепра, и сплошь разоряли там села и городки. Прослышали про то половцы, что вышел на них князь Всеволод, и дали стрекача. Опечалился князь, что не удалось ему встретиться с ворогом и отбить полон, решил возвращаться домой… Но вот в бору, неподалёку от Днепра, гридни услышали детский плач. Кинулись туда — а там аж двое: дивчинка постарше и маленький хлопчик. Привели их к князю. А они перепугались — плачут ещё сильней.

— Ну, чего плачете, чада? Я же не половец! — сказал им князь. — Где родители ваши?

— Батька с мамкой там, — махнула в сторону лесной чащи дивчинка, — убитые лежат…

— А как же вы?..

— Мы в кустах сховались… А всех наших нету. Кто убитый, кого в полон потащили… Одним нам посчастливилось.

— Как звать-то тебя?

— Дариной.

— А малого?

— Меня… Славутой кличут, — поднял на князя заплаканные глаза хлопчик.

Князь задумался. Что делать с детками малыми? Оставить здесь — погибнут непременно…

— Со мной поедете? — спросил их.

— Поедем — смело ответил Славута. — Если только коней дашь…

Так Дарина и Славута попали на княжий двор. Поселили их у бездетной кухарки князя, пускай, мол, к работе приучаются. И стал бы дворовым человеком — поваром, конюхом или, в лучшем случае, гриднем. Но судьба уготовила ему иной путь.

Тут Кузьмище умолк, протянул заросшую черными волосами руку к корчаге и налил кружку кваса… Выпил, крякнул, утёрся кулаком. Никто из слушателей, а слушали все, кто сидел поблизости, не шелохнулся. Интересно рассказывал старый!.. Даже Самуил недвижно сидел задумчиво.

— И судьбой этой стал наш князь Святослав, тогда ещё — малолетний отрок, как и Славута, — продолжал дальше гридень._ А произошло такое. Славута сызмалу любил петь и играть на сопилке[34], на бубне и гуслях. Дедушка, сказывал, его научил. И как сопилки вырезать показал. Вот однажды за городскими валами, под горою, срезал малец веточку калины, сел под кустом и стал мастерить дудку. И не заметил, как подошёл к нему чернявый хлопчик в богатой одежде: шёлковой рубашке, бархатных штанах да в красных сапожках на серебряных подковках. В руках у него — небольшой, но умелыми мастерами князя сделанный лук, а за спиной

— тул со стрелами.

— Как тебя звать? — спросил чернявый, как оказалось потом, княжич.

— Славутой.

— А меня — Святославом… Ты что тут делаешь?

— Сопилку. Разве не видишь?

— И ты умеешь играть на ней?

— Умею.

— А ну-ка, сыграй!

Маленький мастер не спеша закончил сопилку, приложил её к губам и заиграл.

Княжич стоял, как зачарованный. Глаза блестели.

— А ну, дай-ка мне!

Славута протянул дудочку. Княжич надул щеки, подул, но послышалось лишь тихое шипение.

— Да она же не играет!

— Надо дуть умеючи.

— А ты научи!

Славута показал, как следует поджимать язык, как складывать губы и дуть, когда прижимать пальцами и открывать дырочки. Княжич оказался сообразительным хлопчиком и скоро у него начало получаться. Не песня, конечно, не музыка, а протяжный тихий свист, который изменялся, когда он закрывал или открывал дырочки.

Святослав обрадовался.

— Давай меняться! Я тебе лук — а ты мне сопилку!